— Никто не знает, отчего исчезла священная проституция, не просуществовав и двух тысячелетий. Может быть, из-за распространения болезней или оттого, что, когда изменились религии, сменило свои законы и правила общество. Так или иначе, ее нет и никогда больше не будет. Ныне миром правят мужчины, и само слово это превращено в клеймо, и проституткой именуют всякую женщину, из ряда вон выходящую.
— Ты сможешь прийти сегодня в «Копакабану»? Ральф не понял, к чему был задан этот вопрос, но ответил утвердительно и без промедления.
Запись в дневнике Марии, сделанная спустя несколько часов после того, как она прошла босиком по дорожке Английского Сада в Женеве: Мне плевать, считалось ли когда-нибудь мое ремесло священным или нет, но Я ЕГО НЕНАВИЖУ. Оно разрушает мою душу, оно заставляет меня терять связь с самой собой, оно внушает мне, что страдание есть награда, что деньги все могут купить и все оправдать.
Вокруг меня нет счастливых; мои клиенты знают: они должны заплатить за то, что должны были бы получить бесплатно, и это угнетает их. Мои товарки знают: они должны продавать то, что отдали бы даром в обмен на нежность и наслаждение, и это разъедает их думу. Гораздо раньше, чем были написаны эти слова, начала я биться изо всех сил, чтобы смириться с тем, что несчастна и недовольна своей судьбой, утешая себя, что надо потерпеть еще несколько недель.
Но больше не могу успокаивать себя этим, притворяться, будто все нормально, что это — просто такая полоса в моей жизни, период, этап. Я хочу забыть все это. Я нуждаюсь в любви. Мне надо любить — и ничего другого. Мне надо любить.
Жизнь слишком коротка — или слишком долга, — чтобы можно было позволить себе роскошь прожить ее так скверно.
Нет, это не его дом. И не ее дом. Это — не Бразилия. И не Швейцария. Это отель с одинаково — в любой точке мира — обставленными номерами, с претензией на семейную атмосферу, от которой он делается еще более чужим и безличным.
Но это не тот отель, из окна которого открывается прекрасный вид на озеро, не тот отель, с которым связана память о боли, о страдании, о восторге. Нет, здесь окно выходит на Дорогу Святого Иакова, дорогу на богомолье, но не к покаянию, это место, где в придорожных кафе встречаются люди, открывают «свет», разговаривают, становятся друзьями, влюбляются. Сейчас идет дождь, и в этот вечерний час никто не идет по этой дороге, как шли на протяжении многих лет, десятилетий, столетий — может быть, и дороге нужно перевести дух, отдохнуть немного от бесчисленных ног, днем и ночью шаркающих по ней.
