Виола медлила, стягивая перчатки.
— Виола!
— Д-да? — пробормотала она, заставив себя поднять глаза.
— Поверь, совершенно не важно, что о тебе думают люди.
— Для меня важно.
— И все-таки не стоит показывать, что тебя задевает чужое мнение, — посоветовал Джон.
Она снова огляделась.
— К завтрашнему дню перевес в ставках, несомненно, будет в твою пользу. Во всех клубах. Мужчины будут аплодировать тебе за то, что наконец-то заставил дерзкую, скандальную, непокорную фурию-жену выполнить свой долг.
— Если они будут говорить именно это, значит, не слишком хорошо тебя знают.
— Потому что я намерена выиграть нашу маленькую войну?
— Нет. Потому что ты не фурия, — рассмеялся он. — А вот непокорная — дело другое.
Будь проклят он со своим обаянием! Он может делать все, что угодно, говорить все, что угодно, и все же были моменты, когда он мог рассмешить ее.
Виола, ничего не ответив, отвернулась.
После того как лакеи поставили корзинку и мешок рядом с Джоном, тот отпустил их. Они отошли на почтительное расстояние, но все же оставались достаточно близко, чтобы при необходимости немедленно откликнуться на зов.
Джон развязал тесемки кожаного мешка и вытащил бутылку шампанского. С бутылки стекали капли воды от растаявшего льда, в котором оно охлаждалось.
— Шампанское? — вскинула брови. Виола. — Не слишком ли ты далеко заходишь, Хэммонд?
— Слишком, — согласился он, вытаскивая из корзины бокал. Открыл бутылку и налил золотистую пенистую жидкость в высокий хрустальный сосуд.
— Что еще ты привез? — спросила она, беря протянутый бокал и даже не пытаясь скрыть любопытство. — Наверное, устриц? Или, поскольку у нас есть шампанское, возможно, клубнику в шоколаде?
Джон покачал головой и отставил бокал.
— Нет-нет, кое-что получше. То, что ты любишь гораздо больше. Лепешки.
Он сунул руку в корзину. Вытащил миску с круглыми золотисто-коричневыми лепешками, поставил на одеяло. За лепешками последовал маленький горшочек с джемом.
Виола обожала лепешки и джем. Значит, он и это помнит.
Она поняла, что у Джона перед ней огромное преимущество. Слишком много он знал: как ей хочется есть в это время дня, какую еду предпочитает, как тает, когда он целует ее в шею…
— И, разумеется, ежевичный джем, — вздохнула она.
Джон открыл горшочек, задумчиво заглянул внутрь и улыбнулся уголком рта.
— Знаешь, ты права, — объявил он, довольно неуклюже изображая изумление. — Твой любимый. Какое совпадение!
— Ты бессовестно пытаешься подольститься ко мне! — воскликнула она. — Снова втереться в доверие!
