Он ощутил, как желание нарастает снова. Желание, тлевшее в нем с той минуты, как он услышал ее смех.
— Когда-то мы были нужны друг другу. Помнишь?
Виола вспыхнула. Подбородок задрожал. Она снова отвела глаза.
Но Джон не отступал, зная, что должен заставить ее вспомнить, что было между ними тогда. Давным-давно.
— Мы были неукротимы. Страсть пылала между нами лесным пожаром. Ты не могла забыть, что испытывали мы оба, когда оказывались в постели. Сладкая боль, блаженство…
— Прекрати! — пронзительно вскрикнула она и запустила в него шляпой.
Шляпа ударила ему в грудь, отскочила и упала на пол, разлетевшись в клочья соломки, шелка и перьев. Джон переступил через них, воспламененный своими мыслями, словами и воспоминаниями.
— И теперь ты пала так низко, что утверждаешь, будто я способен взять тебя против воли? Только не говори, что мы испортили все!
— Не я! — взорвалась она. — Ты!
Но сейчас Джон плевать хотел на то, кого и за что нужно винить. Она по-прежнему сохранила способность возбудить его так же быстро, как зажечь спичку. Оставалось узнать, способен ли он сделать то же самое с ней. Если нет, значит, надежды не осталось.
Он шагнул к ней. Она отступила, упершись спиной в комод.
— Вчера ты сказала, что наша совместная жизнь была адом, — продолжал он. — Но, оглядываясь назад, я вижу другое. Я помню, как хорошо нам было вместе. Помню, как тебе нравилось любить меня по утрам и как мы завтракали в постели. Ты обожала ежевичный джем.
Она повернулась, словно пытаясь сбежать, но Джон загородил ей дорогу. Они слишком долго бегали друг от друга.
Поэтому он уперся ладонями в комод, по обе стороны от ее головы, надежно поймав Виолу в капкан. И нагнулся, вдыхая нежный тонкий запах, распознать который смог сразу. Фиалки. От нее до сих пор пахло фиалками.
Очень давно он ощущал этот запах, просыпаясь по утрам. Ощущал ее тепло.
Джон закрыл глаза, глубоко дыша. Образы прошлого мелькали в голове: свадебное путешествие в Шотландию, три месяца, проведенные там в уединенном коттедже. Три месяца чувственных ласк, когда ее рыжеватые волосы падали на лицо подобно золотистым солнечным лучам. Осень в Нортумберленде и массивная кровать красного дерева в Хэммонд-Парке, снежно-белые шелковые простыни, аромат фиалок и Виола рядом.
Вожделение охватило его при мысли о тех минутах, когда он слизывал ежевичный джем с ее губ. Может, она права, утверждая, что их совместная жизнь была адом, потому что сейчас его тело было жарче адского огня. Но какой же это чудесный огонь!
