Максима мутило. И от водки и от новостей. Разумеется, родителям звонить он не стал. Учёный уже. Что такое Российская ГОСУДАРСТВЕННАЯ машина он уже понял.
'Или убьют или снова… подсадят'
Тело само собой дёрнулось.
'Не хочу!'
– Почему так?
Ивану Максим поверил. Просто поверил. Ему помогли. Да, с расчётом. Не бескорыстно. Да, надавили через Лялю. Но то, что они бы ушли из его жизни, потребуй он это от них – Макс ни сколько не сомневался.
– Ну а потом что?
Голова болела всё сильнее.
'Настоящий паспорт. На МОЁ имя. Как только уйдут они, придут другие'
Веры к 'другим' у Максима уже не осталось.
Будучи по паспорту казахом, Максим всегда считал себя РУССКИМ человеком казахского происхождения. Он жил в этой культуре, говорил на этом языке, он болел за эту страну, за этот народ. Он всегда искренне ненавидел врагов этой страны, к коим причислял все западные 'дерьмократии' во главе с США, исламских фундаменталистов и китайцев. Макс всегда считал, что китайцы мечтают оттяпать у его любимой России Сибирь и Дальний восток. С той самой деревней под Томском, где прошло его детство. Сволочи. И очень по этому поводу переживал, хотя внешне, для друзей, всегда был аполитичным пофигистом.
И тут такой финт ушами!
'А если я…'
'А как же они…'
Перед закрытыми глазами лежащего в полной темноте Максима взорвалась цветными кляксами бомба.
– А как же ОНИ?
Макс подскочил с выпученными глазами.
Он вспомнил ВСЁ.
Друг Саша, три года менявший ему подгузники. Его жена Леночка, кормившая его с ложечки. Егор, который каждый день читал ему вслух книги. И Оленька, которая каждый день с ним играла, пела ему песенки и танцевала.
Что с ними то будет?! Если он их предаст?
В бескорыстность и человеколюбие янки Максим верил ещё меньше, чем в благородство российских спецслужб.
Зубы сами собой вцепились в подушку. Макс замычал.
'Нет, родненькие мои, я вас не предам, чего бы это мне не стоило!'
Экран телефона светился в темноте словно прожектор.
'Красивые стринги, солнышко! Гонолулу, говоришь… Санта-Барбара, говоришь? Док-иудушка. Говоришь, у тебя наработки в поиске есть?'
– Алло, мам. Здравствуй. Это я, мам. Я вернулся. Да, мам. Я в Алма-Ате. Я скоро к тебе приеду.
'Очень скоро'
Хутор Дубровка,
Июль 13 г.
Глухо тарахтя дизельком в бухту вполз единственный имевшийся на Родине железный кораблик. И тащил он при этом единственную же железную грузовую баржу. Несмотря на разгар лета, погода стояла отвратительная – низкие серые тучи, то и дело брызгавшие мелким холодным дождиком и ветер. Холодный и колючий. Сашка вздохнул – всего год тому назад, когда строительство первого хутора было закончено и все строители ушли, они с Леночкой и с детьми устроили пикник на пляже. С шашлыками и квасом. И хотя вода в море и тогда была 'не подарок', но назагарались они до африканского состояния. Что (тут Дубинин, наконец, улыбнулся) очень шло к длинным и стройным ножкам его жены.
