Напущенный туман секретности, доходящий до абсур-да, когда агент даже туалетную бумагу после надлежащего употребления обязан съесть, не запивая из унитаза, неко-торым гражданам видится под ореолом геройства, роман-тики и недосягаемости. Мы решили приоткрыть завесу ис-ключительности с людей, которые туда, куда и попадать-то страшно, каким-то образом сумели и там чего-то еще и умудряются.
Совершенно неожиданно, в процессе работы над одной из глав, нам удалось подсмотреть живой кусочек живого диалога живых пока еще разведчиков. Диалог мог проис-ходить в любой стране, в любой разведке, но нас в первую очередь интересуют только четыре из некоторых, плюс одна, которая проворонила и до сих пор этих, которые у нас успешно вредят, не раскусила.
Изо дня в день, пока трудятся эти, которые ихние, у нас, за семью замками у них проводится очередной разбор полетов. Везде одно и то же, с незначительными нацио-нальными различиями, выражающимися в горячем кофе вместо холодного чая, вчерашних сэндвичах вместо про-шлогодних пончиков, либо удобной постели вместо пока-чивающегося лифта.
— Неимоверно трудно работать в условиях страшной русской зимы, — докладывал ведущий "русского" агента куратор с тридцатилетним стажем разглагольствования о сложностях оперативной работы в регионах, в которых не приходилось бывать даже во сне или по пьяне.
— Прошу прощения, сэр, по-моему в России сейчас ле-то! — воспытался протолкнуть разговор в реальное практи-ческое русло бывший полковник КГБ, ныне главный кон-сультант русского отдела, командированный по договору о взаимопомощи для передачи им своего опыта и всех из-вестных ему агентов, явок, паролей, тайников и прочей требухи.
— Может быть, может быть, — загадочно попыхивал трубкой (сигаретой, сигарой, высушенным кизяком) умуд-ренный иногда проблесками мыслей куратор. — Только ис-тория учит нас, сэр, определять погоду в России не по вре-мени года, сэр.
— Здрасте вам с кисточкой! — незаметно перешел с хре-нового английского на чистый русский полковник. — Как же еще ённую определять прикажете? Да мы завсегда, как пойдешь до ветру…
— Простите, сэр! Куда пойдешь?
— Во, народ! Разбаловали вас теплыми сортирами. В уборную, говорю, ну, или, по-вашему, по-сэровски, об угол выдолбить…
— Сэр? — напряжение на лице сэра медленно нарастало, уверенно раскрашивая сытую кураторскую рожу в ярко-пунцовые цвета. — Не могли бы вы выражаться с большей определенностью?
— С чего вы взяли, сэр, что я вообще при вас тут рискну выражаться? Я, да будет вам известно, сэр, тоже теперь вроде как вам коллега, тоже в некотором роде сэр, но если вы настаиваете, сэр, могу и выразиться, могу и послать, сэр, и очень даже далеко, сэ-эр!
