— Ничего, послушаете тысячу первый раз. По-лезно. Повторение, говорят, мать учения.
— Я не хочу! — начал капризничать король. — По какому праву ты здесь распоряжаешься? Кто по-зволил?
— Ваш батюшка. Разрешите напомнить вам его последние слова.
— Не надо!
— Надо, мой король, надо. — Ученый Секретарь говорил с Филей как со школьником. — Умирая, ваш батюшка завещал мне заботиться о вас. "Мой друг, — сказал он. Заметьте, он всегда называл ме-ня так. — Мой друг, я поручаю тебе этого глупого и самоуверенного, да-да, так и сказал, — глупого и самоуверенного оболтуса!
— Оболтуса? — подскочил Филя Первый.
— …оболтуса! Хоть он и король, но ты, мой друг, — продолжал ваш батюшка, — всегда помни — он ребенок. Наставляй его на правильную дорогу, как наставлял бы своего сына. А будет задираться, или своевольничать, всыпь ему, как всыпал бы своему сыну, от души и как следует. Глядишь, и поумнеет.
— Сознайся, ты все это выдумал? — робко спро-сил Филя.
— К сожалению — нет, — покачал головой Ученый Секретарь. — Воля вашего покойного батюшки…
— И ты… посмеешь?
— Воля вашего батюшки для меня закон. Как можно ослушаться? Вы же сами меня осудите!
— Не осужу! — заверил король.
— Я предупреждал вас. — Ученый Секретарь хлопнул крыльями.
Вошел угрюмый филин и замер в ожидании приказа.
— Принеси розги. Самые свежие! — распорядил-ся Ученый Секретарь.
— Не надо! Я не хочу! — король вжался в кресло. — Я уже хороший! Я уже слушаюсь. Иди, иди от-сюда, чего уставился?! Не видишь, приказ отме-няется!
Угрюмый филин перевел взгляд на Ученого Секретаря.
— Ладно, иди, — отпустил он слугу. — Но если еще раз позову, являйся сразу с розгами.
А Филя Первый грыз свои перья и жаловался неизвестно кому.
— Король, король. Какой я король? Надо мной издеваются разные самозванцы. Мной командуют все, кому не лень.
— Советуют, — поправил Ученый Секретарь. — Для вашего блага. Как завещала родная… По-звольте продолжить?
— Еще и спрашивает. Валяй, учи, — сдался Филя. — Только проще и короче.
— Проще — обещаю, но короче, тут прошу про-щения, как получится. Наберитесь терпения и не засните.
— Смотря о чем будет разговор.
— О семерке щенят.
— Они такие маленькие, и говори о них малень-ко.
— Они сейчас маленькие и глупенькие. Но рас-тут быстро. От того, кто будет рядом с ними, за-висит, какими они вырастут: нашими надежными слугами или добрыми ко всем и опасными для нас.
— Что плохого в доброте?
— Мой король! — неожиданно крикнул Ученый Секретарь. Филя Первый вздрогнул и прикусил язык. — Я давно пытаюсь втолковать вам одну уж-жасно простую вещь. Да-да! Я ее сам придумал, можете не переспрашивать! Дайте мне много сво-боды и еще больше власти. Нет, — успокоил он пе-репуганного короля, — не над вами и вашим коро-левством. Над теми, кто не научился еще разли-чать добро и зло. Чьи маленькие сердца и головы еще не забиты чужими мыслями и чувствами. И через несколько лет вы своими глазами увидите чудо! Я буду контролировать и направлять каж-дый их шаг, каждое слово, которое коснется их слуха, каждую мысль, которая шевельнется в их мозгу, и они вырастут с твердым убеждением, что вы, мой король, самый умный и самый сильный, а все ваши деяния единственно правильные и спра-ведливые. Младенчество — это благодарное тесто, из которого можно лепить все, что вам хочется. И мы лепим, — скажете вы. Да, лепим. Но лепим от случая к случаю. Часто ленимся, часто просто не хватает времени и упорства. Вмешиваются в наше творчество посторонние силы, не нами сказанные слова, не нами придуманные мысли. И вдруг за-мечаем — получилось не то, к чему стремились. Хотели доброе возвысить над злым, а зло преоб-ладает. Растили веру, выросло безверие. Умное противопоставляли глупому, но глупость сплошь и рядом торжествует!
