Вот там, у крана для поливки улицы, образовался целый каток.
Люди идут с пустыми ведрами. Они ищут воды, а мы ждем хлеба. Мимо едет повозка, на ней трупы. С телеги свешивается голова мертвого мальчика: хорошее лицо, густые ресницы и широко раскрытые глаза.
Мне становится жутко. Хочу домой, но одной идти страшно. Иду с какой-то женщиной.
Этот день, мне так кажется сейчас, был самым ужасным в Ленинграде».
Хорошо, что дневник Веры я прочла в школе. Я должна ей помочь поверить в будущий день.
Жду ее в коридоре первого этажа.
Там так темно, что дети, проходящие мимо, меня не замечают.
Вдруг слышу голос Веры:
— А почему вы не сделаете, как у нас? Мы ходим за хлебом всей квартирой, но по очереди. Каждый стоит часа два, затем его сменяет кто-нибудь другой.
— И все согласились ходить? — спрашивает в темноте чей-то голос.
— Только одна женщина не захотела. У нее трое ребят, и она посылает их за хлебом. Так противно сказала:
— У нас самих есть кому постоять!
Мы выходим из школы. На улице девочки на минуту останавливаются, ослепленные белизной снега, сверкающего на солнце.
— Вера, а сколько человек живет в вашей квартире? — спрашиваю я.
Она смотрит недоумевающе, затем улыбается и говорит:
— Значит, вы слышали, что я рассказывала! Девять человек ходят по очереди за хлебом.
Мы идем по улице, и я говорю Вере:
— Я очень рада, что невольно слышала ваш разговор. В нем нет той мрачности, которая в дневнике.
Мы еще долго говорили с Верой. Теперь я была спокойна за нее. Она преодолеет тяжелое…
28 января 1942 года
Опять надо взять себя в руки. Короткая записка: «Ксения Владимировна, дорогая. Убит Вася».
Со смертью Васи из моей жизни ушло что-то очень хорошее и большое.
Борису о гибели Васи не напишу.
Зачем ему знать еще про одну смерть? Он их столько видит на фронте.
Мне очень, очень тяжело. Сегодня я сама нуждаюсь в поддержке и участии.
29 января 1942 года
Наконец получила письмо от сына. В конверте маленькая любительская фотография: Борис в тулупе, шапке-ушанке, на лыжах. На заднем фоне траншея, и выглядывает чья-то голова. Вокруг белый снег и серые суровые скалы. Мне кажется, что Борис вырос, стал шире в плечах.
Письмо, как всегда, коротенькое:
«Милая мама, посылаю тебе пятьсот рублей. Это деньги на подарок ко дню твоего рождения. Очень прошу тебя — не трать их на что-либо «полезное», а купи себе какую-нибудь красивую вещь, которые ты так любишь».
Значит, они там не знают, как мы живем. Как это хорошо!
Карточку я повесила над кроватью. Она помогает мне представить ту обстановку, в которой живет Борис.
