Но самое главное заключалось в том, что Могучий дуб был так стар, что никто уже не помнил его молодым деревцем. И вот уже на протяжении нескольких поколений птицы, звери и насекомые считали его символом своего родного леса.
Выглянув из-за неохватного ствола, Филин увидел кролика, взгромоздившегося на пень, оставшийся от второго такого же дуба, спиленного людьми в незапамятные времена. Он так и назывался — Пень. Фредди как-то рассказывал, что для Сопричастных Попечителей он считается чем-то вроде святыни и играет важную роль в их собраниях.
— Как только докладчик взгромоздится на этот деревянный обрубок, — пояснял он, — считай, пропало дело! Никто уже не может его прервать — таковы ихние правила. И результат этого плачевен, Филли! Ты бы слышал!
— Все дальше и дальше без остановки, — фыркал Борис.
Пока кролик на Пне скучным голосом втолковывал это правило еще раз, Филин оглядел собрание. Более пестрой компании ему еще не приходилось видеть. Здесь были не только кролики и другие мелкие зверюшки вроде полевок и лесных мышей, не только робкие пичужки, среди которых, как отметил Филин с неожиданной ненавистью, было несколько завирушек. Как ни странно, на поляне присутствовало огромное количество насекомых, чего он никак не ожидал. «Интересно, — подумал Филин, — что они все здесь делают?»
Вопрос довольно скоро разъяснился, поскольку сразу после того, как собрание было объявлено открытым, в воздух взметнулся настоящий лес усиков, антенн и челюстей-мандибул.
— Как насчет червей? — сердито кричала крольчиха с некрасивой длинной мордой. — Где представители Фронта Освобождения Червей? Они должны вести заседание!
— А пауки? «Паучья Взаимовыручка» требует перестать плести интриги и немедленно ликвидировать паутину дискриминации!
— Требую соблюдения протокола! — закричал Большая Задница. — Не забывайте — ваш товарищ на Пне!
Но хор возмущенных голосов звучал все громче и громче,
— «Сороконожье Дело» спрашивает — почему не сороконожки?
— Свободу слова «Могучей Тысяченожке»! Публика вышла из-под контроля, между различными
насекомыми фракциями разгорелись яростные споры. Тем временем кролик на Пне отказался от дальнейшей борьбы ввиду явного неравенства сил, и на освободившееся место немедленно вскочил Лопух. Он заорал во все горло, что заседание закрыто, но разбушевавшиеся фракционеры не обращали на него внимания до тех пор, пока, увлекшись спорами, не разбрелись сами собой. Когда последняя пара спорщиков, все еще оживленно обсуждавшая сравнительные достоинства «Заботы о Гусеницах» и Общественного Комитета по продлению жизни личинок комаров-долгоножек, исчезла вдали, к дубу подскакали Лопух и Маргаритка.
