Тем более что точно знает, что не позволит себе поддаться чарам этой прекрасной женщины и не станет укладывать ее в постель. Почему? Ответ был крайне прост: он не любил Анжелу, а лишь желал ее. А любить и желать — совсем не одно и то же. Следователь Куропаткин был до смешного старомоден. Он считал, что нужно укладываться в кровать лишь с той женщиной, которую любишь. А любил он только свою жену, которая в это время гостила у родителей в Северной столице.
* * *
Денис сидел в том же самом баре, который постоянно посещал по вечерам во время своего нелепого отдыха. Нелепого — потому что отдыха не было. Было только проживание в санатории. Весьма недешевое, надо заметить. Но на данном этапе на деньги ему было наплевать. Теперь, когда он один, без Эммы, ему не надо ни с кем советоваться и ни у кого ничего просить. Правда, знать это было тяжело и очень грустно. Он не хотел, чтобы Эмма Умерла, правда, не хотел! Он всего лишь попросил Колобка обставить дело таким образом, чтобы Эмма стала временно недееспособной. Попала в небольшую аварию, к примеру, и очутилась в больничной палате. Сломала ногу и оказалась в гипсе. Главное — чтобы она не могла поехать в Германию в ближайшие два-три месяца.
На большее фантазии Корнилова не хватало. В конце концов, Колобок — профессионал, он ему платит, так пусть тот сам и решает, когда и что надо сделать!
— Это будет сложно, — сказал киллер, почесывая подбородок. — Сложнее, чем обычная заказуха. Двойной тариф…
Денис внутренне сжался, но согласился. В конце концов, что такое десять тысяч долларов по сравнению с теми деньгами, которые он сможет получить от продажи магазина. Почему-то он был уверен в том, что стоит ему вложить определенную сумму в погибающий бизнес, как все изменится, наладится и войдет в нужную колею. Вернее, в новую, потому что на новом этапе Денис планировал получать большую прибыль, чем получал ранее. Только Эмма этого не понимала и не хотела понимать. Корнилов пытался оправдать себя именно тем, что Эмма, его жена, не понимала его. Его, который никогда ни в чем ей не отказывал, кроме севрской шкатулки за четыре тысячи евро.
Теперь деньги его не интересовали. Он вообще потерял вкус к жизни. Сейчас, после смерти Эммы, он мог продать ее магазин и свою квартиру, переселиться в меньшую и подлатать свой бизнес или даже начать новый. Но ему это было не интересно. Ему надоело жить, он устал жить, боялся, в конце концов. Он боялся, что вот сейчас перед ним появится Колобок, присядет рядышком и скажет:
