Его громилы снова собрались все вместе на поляне перед фортом.
У одного из них была с собой канистра с бензином.
Я стоял там, покачиваясь, едва не теряя сознание, неспособный сообразить, зачем бы им понадобился бензин.
Люк вытащил мертвого мальчика наружу.
Весельчак выплеснул горючее прямо на мертвого мальчика, который лишь слегка заблеял и замахал руками в воздухе.
Люк протянул мне зажигалку. Пощелкал ею, пока не появился огонь.
— Ну, вперед, — произнес он. — Это будет клево.
Нет, я не мог. Слишком испуган был, слишком больным себя ощущал. Вместо того чтобы сделать, как сказано, я упал на колени, затем на четвереньки, и меня начало рвать.
Так что Люк сам поджег мертвого мальчика, в то время как остальные завывали и хлопали в ладоши. Мертвый ребенок поднялся, подобно факелу, и принялся, спотыкаясь и кружа, метаться по поляне. Он оставлял за собой след черного, жирного дыма, а затем упал и сжался, превратился в горку почерневших, обугленных палочек.
Люк подтащил меня к тому месту, где упал мертвый мальчик, и заставил коснуться того, что от него осталось, моей распухшей со вчерашнего рукой.
И тогда мертвый мальчик пошевелился. Снова издал тот же блеющий звук. Захныкал.
— Видишь? Его не убить, потому что он уже и так мертвый.
И все они рассмеялись; меня же лишь снова вырвало. Наконец Люк поднял меня за плечи, развернул и подтолкнул, спотыкавшегося, в лес.
— Возвращайся, когда закончишь блевать, — напутствовал он.
Каким-то образом я добрался домой. Когда я появился на пороге, мама уставилась на меня в совершенном ужасе, спросив лишь:
— Господи, что это за ужасный запах?
Отчим же Стив встряхнул меня и потребовал, чтобы я сказал ему, где был и чем занимался. Знаю ли я, что меня ищет полиция? Волнует ли это меня вообще? (Нет, и еще раз нет.) Он отвел меня в ванную, промыл и перевязал руку, а затем взял так, чтобы я не мог отвернуться, и произнес:
— Ты принимаешь наркотики?
Это было настолько глупо, что я начал смеяться, и тогда он дал мне пощечину. До этого отчим редко доходил, но в тот раз, полагаю, он был твердо намерен выбить из меня правду. И мамочка, моя дорогая мамочка пальцем не пошевелила, чтобы остановить его, пока он лупил меня сначала рукой, а затем и ремнем, и мне оставалось лишь заходиться диким визгом.
Все, чего они от меня добились, — это признание того, что я был с Люком Брэдли и его дружками.
— Я не желаю, чтобы ты впредь водился с этими парнями. Они плохо на тебя влияют.
