— Гой ты, Галю, Галю молодая!
Що же ты нэ вмэрла,
Як була малая?!..
Валичка чувствовал себя отлично вплоть до Потеряевки, где Богдан с Клычем сошли, наказав едущему в город из родных некогда мест владельцу «жигулей» довезти нового их друга до места в целости и сохранности. «А то…» — и Богдан показывал большой кулак, а Клыч шипел, скрежетал зубами и тянулся крючковатыми пальцами к шее автовладельца. Однако стоило оказаться вдвоем с шофером на темной дороге, во мгле, рассекаемой острыми фарами, как Постникова покинули и кураж, и хмель, и он стал бояться, что водитель вот-вот возьмет да и выбросит его по дороге. Что тогда делать? Ой!.. Он затаился тихо в уголочке и помалкивал. И шофер тоже молчал, обременив себя в отношении пассажира, видно, какой-то мыслью.
Валентин Филиппович с грустью и теплом вспоминал о своих прекрасных новых потеряевских друзьях. Он знал, что, приехав теперь в это село в поисках клада, не останется в одиночестве: ему помогут во всем, о чем только ни попросит. Конечно, он и словечком не обмолвится им об истинной цели своего прибытия, объяснит, что просто решил провести здесь свой отпуск, — но ведь сколько проблем снимается, когда рядом есть знакомые, даже больше того — настоящие друзья, Клыч и Богдан! Они его звали в гости, и он приедет, разумеется: не может же он их обидеть! Клыч, правда, больше помалкивал, бегал за вином и закуской и сверкал глазами, зато Богдан уж разливался соловьем. Он описывал и природу, и золотого человека участкового, и жемчужного человека Крячкина, которого звал почему-то хозяин, и яхонтового прапорщика Поепаева из райвоенкомата… Что-то грезилось, и думалось, и вспоминалось Валичке при виде веселого нечесаного Богдана, однако, отуманенный алкоголем, он так ничего и не догрезил, не додумал, не довспоминал. И все теперь потеряевские жители обрели сходство с друзьями: Валичка представлял их всех смуглыми, горбоносыми, поджарыми или полными телом, весело хохочущими жадными ртами в золотых зубах, или яростно сверкающими глазами по сторонам. Сердце от таких представлений беспокоилось, вертелось на месте, и уже хотелось обратно.
На рассвете они въехали в город. «Жигулист» безропотно довез Постникова до помещения пожарной выставки, вышел, лично открыл ему дверцу и сказал:
— А теперь разрешите получить. С вас пятьсот тысяч.
— Что-о?! — Валичка возвысил было голос — но шофер повернулся к нему боком, словно бы невзначай, и пропагандист пожарных знаний увидал в его руке увесистую монтировку. — У меня нет столько с собой! — пискнул он, снова забиваясь в угол.
