Ничего не остается делать, как только снова подавать письменные жалобы. И я, возвращаясь к вечеру из этого опустошающего человека мира, сажусь и пишу жалобы во все мыслимые и немыслимые адреса. Меер молча следит за мной, высказывая иногда свои соображения. Далеко за полночь мы сидим на кухне, чтобы не будить Доцю и ее мать, и все еще стараемся предугадать будущее Герцеля и всей нашей семьи.
Где-то в третьем часу, просыпаясь, Доця начинает сердиться: "Идите спать. Меер, опоздаешь утром на работу". Меер в это время работал инженером-проектировщиком. Работа была трудная и ответственная, связанная с очень сложными расчетами.
В последние дни декабря, накануне Нового года, я выехала в Ленинград.
Обрадовавшись, что я вернулась к жизни, муж просил меня появиться в обществе его друзей, пойти вместе с ним и с его сестрой Ириной на встречу Нового года в ресторан "Астория". Его друзья заблаговременно заказали места и для нас.
Я заставила себя на минуту подумать о муже и о его семье, где вот уже в течение восьми месяцев никто при мне не смеялся, где все подавляло гнетущее молчание, и решила уступить их просьбе.
Я выбрала длинное вечернее платье, которое Герцелю особенно нравилось, одно из тех красивейших платьев, какие шила известная в то время в Тбилиси старая русская еврейка Шмулевич. Имея свой "круг избранниц", она создавала на каждой из них модель и никогда никому не шила второго такого же платья.
Одеваясь, я вспомнила, как немногим больше года назад мы с Герцелем и Софой смотрели какой-то новый спектакль в Малом Академическом театре в Москве. На мне тогда было это же платье. Во время антрактов Герцель любил брать меня и Софу под руку и разгуливать по фойе. Он обратил внимание, что многие, особенно женщины, часто поглядывают на нас. И, засмеявшись, сказал: "Ага, я думал, женщины смотрят на меня, а они, оказывается, рассматривают твое платье".
В те годы в Москве красиво одетая женщина всегда привлекала внимание. Рабочая Москва, даже в театрах, даже в Большом Академическом или Художественном театре, ходила одетой по-рабочему. Часто можно было встретить людей в валенках и телогрейках. В противоположность Москве, в Тбилиси старались одеваться красиво.
От природы женственные и грациозные, грузинки одевались элегантно и с большим вкусом, это всегда отмечали люди, попадающие в Тбилиси из разных городов Союза, и даже иностранцы.
Мы пришли в "Асторию" за 30 минут до наступления Нового года. Ресторан переполнен, много иностранцев. Роскошный зал залит светом. В отличие от московской, публика здесь разодета шикарно. За нашим столом сидит человек пятнадцать, все близкие друзья мужа с женами. Уже знакомый с обычаями нашей семьи, муж уговаривает меня руководить столом, быть тамадой – надеется отвлечь меня хоть на время от дум.
