Выбора не было. Жребий был брошен. Отныне жизнь моя уже не принадлежала мне. Сияние лучезарного счастья моей молодости погасло навсегда.
Телеграмма явно была сигналом, предупреждающим о грозящей мне опасности. Да и по логике вещей следовало, что если арестовали Хаима, то тем больше оснований было для моего ареста.
С самого детства рядом с отцом и, в особенности с Герцелем, находилась на виду больше я, нежели Хаим. Я больше бросалась в глаза, принимая активное участие во всей общественной деятельности семьи. По своему духовному складу необычайно веселый и жизнерадостный, Хаим очень напоминал отца, он дорожил всем тем, чем жила наша семья, но, женившись совсем молодым, целиком был поглощен заботами о своей молодой семье.
Мой муж и его родные категорически требовали, чтобы я скрылась под Москвой, у родственников жены Меера, которые знали об аресте Герцеля. Д. Петровский (единственный, кто в Ленинграде знал об арестах в нашей семье) также решительно настаивал на том, чтобы я, хотя бы на время, до выяснения ситуации, укрылась подальше от Ленинграда. Муж решил взять отпуск на неделю и отвезти Полину в Тбилиси к маме.
Ко всем доводам благоразумия близких я оставалась глуха и твердо решила съездить сама в Тбилиси, узнать, что происходит дома, в каком состоянии мама. Правда, ехать я решила не прямым поездом, а окольным путем, разными поездами – от города до города.
Муж достал билеты до Харькова, и мы с сестрой в ту же ночь уехали из Ленинграда.
Предупрежденный мужем, рано утром в Москве на вокзале встретил нас Меер. Он ждал на перроне, бледный и окаменевший, ушедший в свои горькие думы. Поезд стоял час, но мы почти ни о чем не поговорили. Перед отправлением Меер попрощался со мною, как будто расставался навеки.
Поезда из Москвы в Тбилиси в то время шли не через Сочи, как сейчас, а через Ростов, Баку и прибывали в Тбилиси только на четвертые сутки.
Отказавшись от поездки прямым поездом, мы прибыли в Тбилиси на девятые сутки.
Невозможно забыть это длинное путешествие, сопряженное не только с переживаниями тяжелого горя, безысходной тоски, но и ощущением постоянного страха, страха всяких неожиданностей.
Прибыв на второй день утром в Харьков, мы простояли там в очереди до вечера и с трудом достали билеты в общий вагон на какой-то поезд до Ростова. Курортный сезон был в самом разгаре. Кажется, весь север двинулся на юг, и чем дальше мы ехали, тем становилось жарче, и тем труднее было попасть на какой-либо поезд. Составы шли переполненные экскурсантами, курортниками и, на промежуточных станциях люди сутками не могли достать билета.
