Заметки Питерсона основаны на ряде бесед с так называемыми патологическими фантазерами (ПФ), которые кочевали с кушетки на кушетку, пока не оказывались в институте. Мыслевидцы — так он называл этих чудаков и чудачек, обладавших невероятно мощными способностями вести воображаемую жизнь, размывая при этом всякие границы фантазии и реальности. Конечно, в руках большинства рядовых психотерапевтов все это оборачивается банальнейшей скукой: заявляется в кабинет к психотерапевту какой-нибудь псевдоизвращенец, чтобы по дешевке пройти сеанс «вправления», и принимается пускать слюни про то, что он мечтает трахнуть сестру своей подружки, а когда занимается сексом, то не может выбросить из головы ее лицо, ее задницу. Все это и гроша медного не стоит — так бы я отозвался на подобную дребедень, однако Питерсон, на то он и Питерсон, взявшись за дело, так мелко не плавал, — уж он-то был опытным ловцом амбулаторных душ. Раскопал самые яркие случаи и все их забрал себе. Вот это ученый так ученый! Люди, с которыми он беседовал, в самом деле воспринимали действительность с чудовищными искажениями, деформировали ее сильнее, чем то способен сделать десятичасовой трип под кислотой, и приплетают к собственной личности такой шлейф уклончивых маневров, что для них грезы наяву делаются явственнее прогулки по парку среди бела дня.
Вот один пример, отвечающий всем параметрам умственных расстройств: однажды некий преуспевающий адвокат вернулся с работы домой в крайне взбудораженном состоянии. С него ручьями лился пот, и, казалось, он и сам не понимал, где находится. Он рассказал жене, которая утром видела, как он идет на работу, что побывал сейчас во Франции, в парижском борделе, и изменил ей не один, а целых четыре раза, с четырьмя разными женщинами. Вид у этого мужчины был совершенно сломленный, и его проницательная жена, сочтя, что ее муж — совсем не распутник и едва ли возможно, что он способен был слетать на несколько часов в Париж только ради четырехкратного перепихона, связалась по горячей линии с психотерапевтом, у которого они с мужем обычно консультировались. Тот направил их к какому-то своему заместителю, мало подходившему для того, чтобы справиться с таким из ряда вон выходящим разобщающим опытом, зато он, по счастью, слышал о Питерсоне из института.
Встретившись с этим человеком, Питерсон не только попросил его отчитаться за «пропущенные» часы (как предусматривается в обычной методике), чтобы и установить, в какой момент адвокат ослабил свой механизм контроля над действительностью, но и уговорил его описать, как именно он провел время в парижском борделе, — а этой темы мало кто из психо-лохов захотел бы касаться, чтобы не пришлось потом кусать себе ногти.
