Напустив презрительный вид, Мария нарочно расспрашивала Истому о плясуньях и крестилась, и охала, деланно ужасаясь богомерзкому сладострастью и скопищу грехов актрис. Она страсть как любила послушать худое о других женах, тем самым ставя себя по другую сторону греха. Феодосью же странствующие актрисы искренне заинтересовали.
— Вот бы постранствовать, как они… — мечтательно произнесла Феодосья.
— В уме повредилась?! — громко осудила Мария родственницу. — По свету только блудодеи блудят.
— А Христос? — логично вопросила Феодосья. — Он ведь по свету ходил?
— Так, то — Христос! — аргументированно ответила Мария и на всякий случай перекрестилась.
Жены остановились.
Истома вопросительно взглянул на них. Потом, смекнув, зорко оглядел улицу. В конце улицы виднелись богатые крепкие хоромы за высоким частоколом. «Значит, здесь Феодосья моя живет», — размыслил скоморох. И простодушным голосом вопросил:
— А чего же вы остановились, молодые княгинюшки?
— Родня наша на этой улице живет, зайдем к ним повидаться, — толкнув Феодосью в ляжку, придумала Мария, опасавшаяся быть увиденной из окон мужниного дома.
— А сами вы — где обитаете? — равнодушным голосом спросил Истома, исподтишка приглядывая за Феодосьей.
Феодосьюшка бросила скорый взгляд на горницу под крышей хором и тут же отвела очеса.
«Значит, ея светелка под кровлей», — промыслил скоморох, простодушным взглядом блуждая по сугробам.
— Живем мы в том конце Тотьмы, — заверила Мария. — За нами опосля холопы приедут и отвезут к матушке да батюшке.
— А что, как я к вам в светелки заявлюсь? Медом напоите? Пирогами накормите?
— Пирогами! — заколыхалась Мария. — Как бы муж мой дубинкой тебя не накормил досыта!
— Так ты замужняя мужатица? — с напускным сожалением спросил Истома и тяжело вздохнул.
— А ты как мыслил? — горделиво ответила Мария.
— Думал — непорочная ты девица, — ломал комедию Истома.
И смотрел на Феодосию хмельными глазами. И видела она его шальной взгляд, и понимала, что смеется он над золовкой ея, и не Мария ему нужна, а она, Феодосья, и для нее он рек глумы и играл позоры.
— Разве девица лучше? — ревниво произнесла Мария. — Жена-то слаще…
— Так-то оно так… Умная жена мудями потешается, елдой забавляется. Да только с чужой женой колотиться — грех. А с девицей — без греха. Потому что жена мужу принадлежит, а девица еще ничья, а значит — чья хочешь.
Феодосья вспыхнула:
— Ты дерзостник! Мерзости речешь! Противен ты мне!
— Феодосья у нас еще девства не растлила, так серчает, — засмеялась Мария.
