Она все чаще задумывалась, а на кой ляд она идет к Благодетельнице, если и так понятно, чем закончиться встреча. Скормят драконам, делов-то! Говорить по душам давно расхотелось. Даже из необходимости помочь бедным девушкам, которых убивали, чтобы она умирала вместе с ними.
Или заставят как-то самой убиться. Душу даже Египетские фараоны не рисковали забодать, выставляя себя перед Осирисом Ани Спасителями. Значит, и ей не след. Даже будучи вампиром, душа-вампир все еще оставался костью земли — носителем ее маленькой, но, безусловно, полезной матричной памяти, которой была грош цена, после того, как вампиры ее испоганили. Ничего хорошего не вспоминалось. Даже домишко свой, в котором она прожила столько лет, казался ей темным пятном, размытым и удаленным из памяти. Кругозор у нее был ограниченным, всевозможные яства, или там платья на себя примерить она или не могла вовсе, или представляла с трудом. И как правильно сказал Дьявол, сны ей снились самые убогие: подвалы, развалюхи, заросшая сорняками земля, места общего пользования, военные действия, притоны и места разврата. Только однажды ей приснился санузел, в котором она осталась бы пожить: весь зеленый из яркого светлого камня малахита, украшенный лепниной из золота, с высокими потолками, с люстрой из хрусталя, с раковиной и унитазом из цветного фаянса, с золотыми кранами и хрустальными ручками. И пол там был особенный, выложенный узором. Но сразу же после этого вывели ее на паперть и повели по таким местам, когда человек уже и со скотиной себя не сравнил бы. Даже свое лицо, которое видела каждый раз, как смотрелась в зеркало, не могла вспомнить и увидеть таким, каким она его видела. Вот если представляла себя голубоглазой красавицей с пышными волосами пшеничного цвета, то воображение рисовало образ свой живенько, беззастенчиво напоминая, что она-то как раз такой красавицей не являлась. И так порой хотелось на каждую косточку свою посмотреть, чтобы просвечивало сквозь них солнышко, каждое ребрышко посчитать — но хоть и железо ела, и спала на камнях, шла, отмеряя километры, оставалась без признаков худобы. Бывает же такое!
Что можно сделать с такой памятью, Манька не представляла, но как ни крути, другой у нее не было. Пораньше бы ей подняться в Ад, да посмотреть, чем голова ее забита.
На счастье, на мысли о самой себе времени оставалось немного. Втянулись и больше переживали за подъемы, чем вспоминали о вампирах. Все время приходилось думать, как не сорваться в пропасть, или найти уступ, на который ступи, и не упадешь. Или от порывов ветра укрыться, чтобы не сдуло со скалы. Неожиданности горы приготовили на каждом шагу, даже вода не закипала как следует.
