— Ох, Маня, я под землей долго не могу быть! — виновато пожаловался Борзеевич, все еще пьяно блуждая глазами, щупая больную голову. — Как угодил под землю и сверху присыпало, глаза слипаются, и сон накатывает. И вижу я, как рассеялся один народ — и ушел в Небытие, и рассеялся второй…
— И тоже в Небытие ушел, — подсказал Дьявол, похлопав Борзеевича по плечу. — Знаю я, эту историю. А про месяц ясный под косой, не видал ли? Был бы сон в руку! А то Манька у нас самую косу видит уже, а месяц ей пока не светит! Ох, Маня, сколько неприятностей от тебя, окосели вампиры… Думаешь, от хорошей жизни тут летают?
— Ах, Маня, спасибо тебе, красная девица! — Борзеевич сложил руки перед собой и низко поклонился, не обращая внимания на сарказм Дьявола.
— Она не красная — это она в крови утопленная! — оценивающе взглянул на Маньку Дьявол. — Не в том веке, — напомнил он Борзеевичу. — У нас все по-простому. Спасибо говорят, чаще подсчитывая, чем расплачиваться придется, жалея, что спаслись.
— Совсем даже… И ничего мне не надо! — ответила Манька, слегка покраснев.
Опять Дьявол спал в ее мыслях. Именно так оно и было, но ведь не со зла подумала, чего у Борзеевича попросить: ну помог бы ей маленько нести железо — ведь не железная она! Но Дьявол решил железом ее убить, выставляя на осмеяние любые мысли, которые облегчили бы ее существование. Почему он был так против помощи, она не знала, но не обижалась. Борзеевич тоже не пустой шел — нес живую воду, свою одежонку запасную, которую подкладывал Маньке под голову и на камни, чтобы было чуть помягче, котелки и много чего еще. Но с железом-то не сравнить!
Она последний раз взглянула на землю. Дальше дорога шла вниз к подножию второй горы. Частично две горы срослись между собой, и выше вторая гора была, но если подниматься, то примерно столько же. Борзеевич тоже засмотрелся. Солнце опускалось за вершину, и выглядела гора, как темная голова великана, увенчанная красным ореолом. Взгляд у него был удрученный — новой горе он был не слишком рад. Оглянувшись назад и заметив Дьявола, он мужественно взял себя в руки, деловито обозревая место для лагеря. Было еще не поздно, но тень горы быстро ползла по склону в их сторону. Гораздо быстрее, чем закатывалось солнце. Тень покоренной горы, на которой они стояли, уже накрыла и озеро, и благодатную землю, и реку. Манька вдруг к своему изумлению заметила, что тень не проглотила их — от земли тотчас поднялось голубое сияние, которое разгоралось все ярче и ярче, земля теперь казалась необыкновенно сказочной, таинственной, словно нарисованная неоновыми красками.
