— И что? — заинтересовалась Манька.
— Ничего, — ответил Дьявол. — Спроси у этой статуи, что было дальше.
— Так она мне и расскажет! — не поверила Манька, скептически усмехнувшись. — Похоже, милосердие не привело к добру. Всегда так: не делай добра, не получишь зла. Иначе не валялась бы посреди площади в неприглядном виде.
Манька с жалостью посмотрела на статую, от которой отшатнулся Борзеевич, рысцой покидая площадь с сокровищами. Стена, которой был обнесен город, сужалась. Противоположные ворота возвышались впереди, еще заслоненные домами на поворотившей к ним улице, но арочный вход, украшенный колоколом, был виден издалека. Наверное, чтобы когда ворота ломали, колокол будил весь город. Получалось, что жители впустили вампиров сами.
А за колоколом брезжил закат.
Так и должно было быть — день на вершине пятой горы заканчивался.
Дьявол улыбнулся и зашагал в сторону противоположных ворот, которые вели из города. Манька все еще стояла, то прислушиваясь к голосам людей из прошлого, то взирая на молчаливую статую, которая поведать уже ничего не могла, то сокрушаясь, что столько добра пропадает.
Через несколько шагов Дьявол обернулся и спросил то ли сердито, то ли ехидно — как-то средне спросил:
— Мы идем, или будешь тереть лампу? Может, желание есть?
— Есть, — грустно призналась Манька, догоняя его, — домой вернуться! К избам! — она потупила глаза, поковыряв носком землю, недовольно размышляя: — Лишняя тяжесть мне ни к чему, обойдусь как-нибудь. Вампиры мне спасибо не скажут, что я оставляю лампу здесь, но три моих желания закончатся, а потом наступят три их желания. Правильно Борзеевич сказал, первым своим желанием, они окружат меня заботой… Но мы ведь прорвемся? Мы вернемся? Вот сейчас город закончится, и я увижу, как внизу горят огни, и вьются дороги между селами и городами… И дворец… Нет, пожалуй, во дворец еще рано, железо — будь оно неладно! — Она уже догнала Дьявола, который взял у нее котомку, которую она еле тащила от усталости. Отдохнуть в проклятом городе они не рискнули, шли уже часа три, не останавливаясь. — Покойники не покойники, умереть бы ты дал им! — попросила она. — Пусть бы не страдали. Ведь больше покойники!
Дьявол недовольно повел бровью, воззрившись на нее с осуждением.
— Именно об этом я как раз таки воплей не слышу! Они молятся о возвращении, а не о смерти… — и проворчал недовольно: — Во все времена человек знал, что он, без сомнения, может стать бессмертной территориальной автономией. Только одно неприятное условие забыл — бессмертие не дается за красоту богатого воображения.
