— А кто здесь командует?
— Старший следователь Шевченко.
Шевченко? Мне явно везет. Валерий Шевченко — старший следователь по делам, связанным с убийствами.
— А-а, я отойду в сторонку, а ему передайте, пожалуйста, что здесь Николай Катков.
Еще одна вспышка озарила темноту. На этот раз она сверкнула из машины. Стекло заднего сиденья выглядело так, будто его забросали гнилыми помидорами. Вокруг ярких световых пятен прожекторов в темноте мелькали малиновые отблески.
— Послушайте, если я не напишу об этом происшествии, то сообщу, что милиция хотела утаить его… Сообщите по рации, сержант…
Я притворился, будто разбираю его номер на нагрудном жетоне, но в этот момент вспыхнули фары и к нам подлетел «Москвич». Открылась дверь кабины, и я увидел узкое лицо Валерия Шевченко.
Однажды я как-то подначивал его, утверждая, что фамилию свою он позаимствовал у великого поэта, выступавшего за независимость Украины от России, и у высокопоставленного советского дипломата в ООН, попросившего политического убежища в США. Шутку он не принял и недовольно ответил, что без такого несчастливого совпадения он уже давно бы стал начальником следственного управления. По моим источникам, его не назначали на столь высокий пост, потому что не хотели лишаться толкового оперативного работника. К тому же он был из правдолюбцев и не умел подлизываться к начальству. Думаю, именно из-за последней черты характера он и не стал начальником.
— Ну и что вам нужно, Катков? — нетерпеливо выкрикнул он.
— Да неплохо бы немного поработать вместе с вами.
— Сдается мне, вы уже кое-что знаете.
— Лучше начнем сначала. Мне же нужно заработать себе на хлеб.
Он сердито глянул на меня, потом повернулся к сержанту, который уже отодвинул заграждение, и сказал:
— Благодарю за службу. Мы не можем допускать неаккредитованных журналистов к месту происшествия, не так ли? — Затем, шагнув вперед и выждав секунду-другую, заметил: — Разумеется, не можем допускать без контроля.
Кивнув мне, чтобы я следовал за ним, он пошел через стоянку автомашин прямо к массивному зданию, к окнам которого прильнули любопытствующие жильцы. Луч прожектора, скользнув по его лицу, высветил морщины и оттенил впалые щеки. Шевченко явно был измотан.
Он подошел к «Волге», милиционеры около нее расступились, и он направил фонарик внутрь кабины.
Лучик света от открытой двери водителя побежал к замку зажигания, в котором все еще торчал ключ, затем осветил переднее стекло, стекла дверей, крышу и заднее стекло. Все было забрызгано кровью, кусочками плоти и чем-то серым. Затем лучик двинулся в обратном направлении, осветив предметы, лежащие на заднем сиденье, — иностранные сигареты, лезвия для бритвы, пустые магнитофонные кассеты, — и уперся в землю около двери. Я увидел изрядную лужу крови, от которой через тротуар тянулась мрачная дорожка. Шевченко пошел вдоль нее к стене дома, где фонарик осветил фигуру человека в пальто, лежащего на спине. Голова его, резко откинутая вправо, покоилась в ледяном крошеве лужицы, окрашенной кровью.
