— Что случилось? С тобой все в порядке?
— Подонки хреновы! — с горечью воскликнула она, отложив страницы в сторону и протянув мне руки, чтобы обнять. Лицо ее порозовело от гнева.
— О ком это ты?
— О Шевченко и его подонках. Двое его болванов без стука вломились сюда и уволокли с собой.
— Шевченко? Что это с ним?
— Ему не понравилось, что я сообщаю тебе кое-что.
— Тебя похитили? Да как он посмел! Мы же…
— Забавного тут ничего нет.
— А я и не шучу. Мы же с ним договорились. Он предоставляет мне эксклюзивное право, а я, так сказать, содействую его продвижению по службе.
— Начальник следственного управления Шевченко, — по слогам, с чувством произнесла Вера. И, показав пальцем на страницы, лежащие на софе, добавила: — Если они не помогут, то и все другое пойдет коту под хвост.
— Написано ведь неплохо, правда?
— Здорово, черт возьми. — Она глубоко вздохнула и в недоумении пожала плечами. — Но я чего-то не понимаю.
— Я полагаю, Шевченко убежден, что мне известен человек, в кого стреляли, и что я об этом напишу.
— Ты всегда говорил, что у тебя есть обязанности, которые мне не по нраву. Теперь я убеждаюсь, что это действительно так.
— Он что, устроил все, чтобы тебя выгнали с работы?
— Нет. Но за два дня прогула мне не заплатят ни копейки.
— А я метался, звонил тебе домой, в милицию. Звонил даже в этот чертов КГБ.
— В директорат безопасности, — поправила она.
— Да как бы эту контору ни называли, для меня она всегда КГБ.
— И то, что меня арестовали, нигде не зафиксировано? Верно?
— Верно.
— Они запрятали меня в медвытрезвитель.
Это тоже была «примета» времени. Чтобы показать, как расширилась сфера личных свобод, изменилась прежняя государственная политика в лечении психических заболеваний, у милиции Москвы отобрали медицинские вытрезвители. Они сразу же стали идеальным местом, куда можно упрятать граждан и нигде не записывать, что они фактически пребывают под стражей.
— После бессонной ночи, когда у меня на глазах подонки общества выблевывали свои мозги, Шевченко битых два часа читал мне нотации по поводу того, что я не имею права раскрывать информацию посторонним лицам.
— Как я рад, что ты ее раскрыла.
Вера уже немного отошла и позволила себе удовлетворенно улыбнуться.
— Тебя радует моя последняя информация, Николай?
— Еще как. За ее счет смогу безбедно прожить целый год.
— Ты уже успел продать ее?
— Да еще с продолжениями.
— Ну давай, давай, говори. Кому же?
— «Правде».
— Неужто «Правде»? Да быть того не может!
