— Сейчас бы шашлычок для полного счастья.
— Или баранью ножку, нашпигованную чесночком, — размечтался Макс.
— Ну ты и загнул, Максим. Эх, хорошо сидим.
— Ага, — согласился Макс, выглядывая через дырку в брезенте на волю.
— Руба с Папашкой чего-то не поделили. Дюже лаются у палатки. Витька, хмырь, опять что-то спер, за пазухой прячет. Игорек Прибылов куда-то помчался. Будто за ним черти гонятся, наверное, «котелок» снова пробило.
— Это его со слив постоянно несет.
— Аллергия. Тут уж никуда не денешься.
— Хлеба жаль мало. Забыли у Тольки спросить.
— Мишка Тихонов со щенком забавляется. Неуклюжий бестолковый Дудай прыгает, все норовит его за икры ухватить. Забавный все-таки песик.
— А я его Чеченом зову, Бурков с Андреевым тоже.
— А по мне какая разница, что Чечен, что Дудай, что Шамиль, все одно — Чича. Вон, Сара показался, сюда идет, какой-то чересчур озадаченный. Получил, видать, у полкана вливание. Сейчас ребят, как пить дать, будет снашать.
— Наверняка, вздрючку очередную у «бати» схлопотал, — отозвался Алешка, колдуя над консервной банкой.
— За ним не станет. Последнее время злой как цепной пес.
— Макс! Макс, ты чувствуешь, паленным запахло?
— Да, верно, горит что-то.
— При чем где-то рядом.
— Погоди, я выгляну, узнаю, в чем дело.
Макс осторожно высунул из-под брезента голову. Посмотрел по сторонам, потом оглянулся на кабину и исчез обратно.
— Все в порядке. Малецкий на подножке сидит и на фанерках своих фамилию выжигает увеличительным стеклом.
— Неужели от этого так воняет?
— Он дыму напустил, будь здоров.
— Вот, Толик, гад ползучий! Подсунул свиную! Просил же его как человека! Ну, козел!
— Что? Опять наколол? Хлеборезка хренова!
— Ну, да. Киданул, сучий хвост! Вот и верь после этого людям.
— Толик он такой. Без мыла куда угодно влезет.
— Ты чего сморщился? Будто лимон съел.
— Нога разболелась, зараза! Старые раны ноют. Погода, похоже, поменяется. Завтра точно дождь будет.
— А чего у тебя с ногой?
— С четвертого этажа упал.
— Шутишь?
— Какие уж тут шутки!
— И как это тебя угораздило? С такой высоты хрястнешься, костей не соберешь.
— Да, хорек один подвел под монастырь. Квасили мы у приятеля, сын у него родился, первенца обмывали. Ну, а потом попросили проводить одного набравшегося кадра домой. Он в общаге жил недалеко от меня. Пришли к нему. Говорю, давай раздевайся и укладывайся спать, пока чего-нибудь не учудил. Он развыступался. Кто ты такой, чтобы мне указывать? Кричит. Я, не долго думая, ему болевой на ахилессово сухожилие, чтобы угомонился. Он обиделся шибко, что я так с ним. Выскочил из комнаты и запер ее на ключ. Ждал его, ждал, так и не дождался. А мне надо домой, матушке я обещал прийти пораньше. Ведь изпереживается старушка, у нее и так сердечко больное. Что делать? Высунулся в окно, высоковато. Потом поискал у него в шкафу, нашел моток бельевой веревки, лыжные палки. Связал все это вместе и полез.
