Прошлогодний ураган снес часть крыши, и теперь ее все еще ремонтировали. Проржавевшие стропила тянулись вверх по стене, полотнище светло-голубого брезента, прикрепленное к ним, колыхалось от ветра. Порою казалось, что леса вот-вот обрушатся.
Сам же дом являлся типичным жильем фермера Викторианской эпохи. Его бывший хозяин лишился в аварии обеих ног и отравился выхлопными газами собственного автомобиля именно в том полуразвалившемся амбаре. Вдова продала по дешевке ферму и переехала. Они услышали эту историю, уже когда купили дом, и Сэм задавала себе вопрос, стала ли бы она отговаривать Ричарда от покупки, если бы знала об этом заранее. С тех пор как она услышала эту историю, ей всегда казалось, что дом источает легкую меланхолию, но она любила его, ей нравились большие, элегантные комнаты. Некоторые из них они расширили, чтобы выдержать стиль, но не настолько, чтобы исчезло ощущение домашнего очага.
Она крутанула руль, объезжая воронку на выщербленной подъездной дорожке.
– Вот тебе и работенка, тигренок, – сказала она преувеличенно весело. – Ты мог бы засыпать эти ямки.
– Нет.
– А почему же нет, Ники? – спросила Хэлен.
– Хм-м… Ну, потому что там в них могут быть рыбки.
Гравий, уложенный на дорожке таким толстым слоем, что колеса утопали в нем по самые втулки, барабанил по днищу «лендровера». Она потянула на себя ручной тормоз и выключила мотор. Тишина. Покой. Сэм почувствовала, как тряхнуло машину от сильного порыва ветра. Ники возбужденно дергал за ручку двери.
– Завтра день рождения! Ура!
– Ты ведь его ждешь не дождешься, да? – спросила Хэлен.
– Ну!
– «Да», дорогой, «да», а не «ну». Хорошо?
Он помедлил, а потом дерзко ухмыльнулся в лицо матери.
– Ну! – крикнул он. – Ну! Ну!
Спрыгнул вниз и побежал по подъездной дорожке. Сэм посмотрела на Хэлен, качая головой и улыбаясь. Хэлен покраснела.
– Извините, – сказала она. – Я пытаюсь отучить его от этого. Но очень уж он упрямый.
– Весь в отца, – подтвердила Сэм, открыла дверцу и вышла из машины.
Ветер трепал волосы, отбрасывая их назад. Вдруг крупная песчинка влетела ей в правый глаз, и сразу стало очень больно. Она сощурилась и осторожно дотронулась до глаза носовым платком, пытаясь вытащить ее. Потом открыла заднюю дверцу машины и на мгновение задержалась, пристально разглядывая открывшуюся панораму: прямо внизу поля, спускающиеся к берегам реки Оуа, за нею опять поля, а совсем вдалеке был уже Саутдаунс. Справа высились шпили и стены Льюэса, меловые утесы и разрушенный замок на вершине холма. Но даже засохшие деревья с вывороченными корнями и унылая суета январского утра не могли испортить впечатления от этого умиротворенного и в то же время жизнерадостного вида. Она почувствовала прилив сил. Ей захотелось натянуть высокие сапожки и отправиться гулять прямо сейчас, сию минуту… но она повернулась и поволокла коробку с припасами к дому, лишь на секунду глянув вверх, где на строительных лесах шлепало и билось на ветру, как парус на яхте, голубое полотнище.
