— Большое спасибо, — сказала я, все еще всхлипывая.
— Не за что, — мягко ответила девушка. Она перевела взгляд с моего прыщавого заплаканного лица на коляску и присела возле нее. — Привет. Как тебя зовут? — спросила она мою трехлетнюю дочь.
— Руби, — ответила та.
— Руби! Какое совпадение! А у меня есть рубиновое кольцо. — Она протянула Руби правую руку, демонстрируя ободок с крошечным рубином.
— Касиво, — оценила Руби, трогая его пальчиком. — А у моей мамы только старое гадкое кольцо без камушков.
Да, в этом вся моя дочь — Палома Пикассо-Уайет.
— Это мое обручальное кольцо, Руби, — возмутилась я. — На нем и не должно быть камушков.
— А на ее обручальном кольце есть, — безапелляционно заявила моя малышка.
— О, это не обручальное кольцо, — улыбнулась девушка. — Я не замужем. Мне его подарил отец на шестнадцатилетие.
— Красивое, — сказала я.
— А это твой младший братик? — спросила девушка у Руби.
— Его зовут Исаак, и он очень плохой мальчик, — сообщила та. — Он всю ночь плачет.
— Не может быть. И как же вы спите? Вы что, затыкаете на ночь уши?
— Нет. Он спит в маминой комнате, поэтому меня не будит.
Внезапно наш разговор прервал чей-то громкий голос:
— Деточка, что такое?
Я обернулась и увидела перегнувшуюся через прилавок хозяйку магазина, baleboosteh[10] средних лет, толстощекую, с глубоко посаженными глазами, располагавшимися чуть ли не в сантиметре друг от друга. На голове красовался светлый парик. Она поманила меня к прилавку.
— Иди сюда, деточка. На вот, вытри глаза. — Женщина протянула мне пачку салфеток. Я подошла, взяла салфетку и громко высморкалась.
— Мне так стыдно. Как нелепо, взяла и разревелась.
— Не говори глупости. Как ты думаешь, для чего я держу на прилавке салфетки? Что такое, деточка? У тебя что-то случилось?
— Нет, ничего страшного. Сама не знаю, с чего я так разнервничалась. Наверное, просто слишком устала. Исаак, вон тот мальчик, он никогда не спит. Ни днем, ни ночью. За последние четыре месяца я не отдохнула и часа.
— Прямо как мой брат Барух. Мой брат Барух тоже не спал до трех лет, — фыркнула она.
— Господи Иис… Жуть какая, — поправилась я. — Только не говорите, что этот кошмар будет длиться три года.
— Деточка, можешь мне поверить, это было ужасно. А у моей матери, aleha ha-shalom,[11] в отличие от тебя, было не два ребенка, а Барух и еще четверо старших. А до тех пор, пока мой брат не начал засыпать, она родила еще двоих.
— И она это пережила?
— Можешь мне поверить, никто не думал, что она выживет. Я помню, как она сказала моему отцу,
