Через два дня все было готово, и ночь могла избавить их от монастырского заточения и открыть дорогу к новой жизни. Но подкупленный привратник оказался двойным предателем, ибо не только принял деньги от них, но и донес обо всем настоятельнице: их схватили.
Анна не принадлежала монастырю, ибо еще не была монахиней, а священника должны были судить как вора — так оба они оказались в городской тюрьме. Одно заключение сменилось для девушки другим, но мысль осталась прежней — бежать. Потом как-нибудь она надеялась выручить и своего сообщника.
Сейчас миледи плакала и смеялась одновременно, вспоминая свою наивную веру в чудо, которое поможет ей выйти невредимой из пещи огненной. Но тогда мысли ее метались, как в горячечном бреду, и одновременно начал проявляться ее ум и талант к логическим расчетам, то, что потом позволило ей выжить и выстоять, несмотря ни на что.
Итак, она понимала, что ключом к свободе будет расположение ее тюремщика, значит, оставался один путь — обольстить его. Любви не было, Анне предстояло сыграть чувство. Задача почти невыполнимая для молодой девушки, но не невозможная.
Через неделю она добилась желаемого, но жертвой ее обольщения пал сын того, для кого она старалась. Анне было все равно — главное, она миновала суда и позора.
Однако, пока она сумела подготовить побег, наняла людей и снеслась с Жаном-Батистом, неизбежное свершилось. Преступление было слишком очевидно, чтобы задержать приговор. Десять лет заключения в кандалах и клеймо — объявил судья. Палач города Лилля совершил казнь, и только потом Анна поняла, что это для нее значило.
Палач нашел ее в одной из деревень, где она укрывалась, и в тот вечер, когда побег должен был состояться, ее схватили и заклеймили.
— За что?! — кричала она, извиваясь в муках, когда раскаленное железо прожигало ее плоть. — Боже, кто вы? Что я вам сделала?!
— За что? Жан-Батист заклеймен, и это клеймо наложил я!
— Господь милосердный, вы палач, но за что вы клеймите меня?!
— Он — мой брат! — прозвучали слова откуда-то с небес, как наказание Божие, и она провалилась в бездну.
Очнувшись, она не увидела никого рядом с собой, а на плече ее алело клеймо, и боль разорвала ее душу и тело при одном взгляде на него.
Обливаясь слезами, она добралась до места, где были спрятаны их лошади, и вскоре два клейменых преступника растворились в ночи, оставив позади Лилль и юношеские прекрасные мечты.
Глухой стон вырвался из груди миледи, слившись с боем церковного колокола, ибо даже сейчас, десять лет спустя, это воспоминание повергало ее в пучину отчаяния и ярости. Она хотела бы зарыдать, но слезы ее высохли под знойными ветрами пустыни, а тело горело огнем в морозном воздухе зимней Англии. Страдания закалили ее и сделали холодной и расчетливой, но воспоминания топили лед ее души и превращали камень в воск, заставляя вновь страстно желать того счастья, которое она испытывала два-три раза за всю свою жизнь.
