На кухне-то я их и нашел. Питер и Джой сидели за столом (в половину шестого утра!), и молча пили дымящийся чай.
— Доброе утро, — бодро сказал я. Джой обожгла меня злым взглядом, будто хотела сказать, что утро никак нельзя назвать добрым. Питер даже не поднял голову и это больше всего меня пугало. Он словно был выключен из реальности, оказался в своем собственном мире неизвестных мне переживаний. Джой отреагировала более адекватно — по крайней мере, я бы тоже злился, как и она.
Я налил себе кофе и сделал пару бутербродов.
— Может, расскажете, где вы вчера были, — предложил я, обращаясь, в основном к Джой. Она сосредоточенно размазывала масло по хлебу и молчала, — Понял, не расскажете. Все в порядке?
— Все просто замечательно, — саркастически сказала она, — Разве незаметно? Чарли, где ты был, когда раздавали тактичность, в туалете?
— Нет, стоял в очереди за мозгами, — огрызнулся я. — Я задал вопрос, ты можешь дать на него ответ, где, по-твоему, здесь затесалось хамство?
— Идиот, — заявила Джой. Я почувствовал, как происходит самое настоящее дежавю, и что я возвращаюсь в самые первые дни нашего знакомства. Только я собирался сказать очень много всякого доброго, как Питер встал, резко оттолкнув стул, и по прежнему молча вышел из столовой. Его сестра обеспокоенно посмотрела ему вслед. Я пожал плечами: мол, я-то тут причем…
Несколько минут мы сидели в полной тишине, а потом Джой не выдержала:
— Мы вчера ездили в ФБР. Нам отдали вещи родителей, которые нашли… там.
— Почему у Питера такая реакция? — спросил я неожиданно даже для себя, — Что конкретно произошло тогда, в Луна-Сити?
Джой отложила недоеденный бутерброд, внимательно вгляделась в мое лицо:
— Что ты знаешь?
Я пожал плечами. Знать ничего и не требовалась, достаточно было видеть. Пережившие горе, даже такое горе как смерть родителей, спустя годы успокаиваются, могут говорить об этом, иногда — если человек достаточно циничен, как, например я, — даже иронизировать по этому поводу, но если такого спокойного и умного человека как Питер выбило из колеи это событие… значит, произошло травмировавшееего так сильно, что он постарался спрятать это в глубинах сознания, забыть навсегда, но уж когда вспомнил…
Одно время Дик осчастливил меня тем, что заставил проходить наблюдение у психологов и полицейских психиатров. Уж не знаю, чего они там нарыли, я лично отнесся к этому наблюдению с изрядной долей сарказма, но кое-чего у них поднабрался. И книжек потом умных полистал на досуге.
