Я попытался найти способ убедить в этом Сару.
– Моя работа никогда не принесет нам богатства, – сказал я, орудуя в камине кочергой. – Когда-нибудь я стану менеджером, но только после того, как умрет или выйдет на пенсию Том Батлер, а он ненамного старше меня, так что ожидать этого в ближайшее время не приходится. А когда это все-таки случится, я уже и сам буду стариком.
В последнее время я нет-нет да и задумывался над этим, и перспектива такого ожидания представлялась мне серой и унылой. Никогда раньше я не осмеливался говорить об этом вслух, и сейчас сам удивился своей решительности. Мне даже показалось, что кто-то другой, но не я произнес эти слова. Я сделал паузу, дав Саре возможность осмыслить сказанное.
Она кивнула, выражение ее лица при этом оставалось спокойным и безучастным, и я сделал еще одно шокирующее открытие: она нисколько не удивилась тому, что я сказал. Она так же, как и я, знала пределы моих возможностей. Я рассчитывал, что она выскажется, попытается переубедить меня, но она молчала.
– Подумай, какую жизнь мы могли бы обеспечить нашему ребенку, – прошептал я. – Безопасность, привилегии.
Я украдкой взглянул на нее, но она не смотрела на меня. Взгляд ее был устремлен на пачки денег, что лежали на полу. Я продолжал ворошить поленья.
– Эти деньги, считай, канули, Сара. Никто о них не знает. И, если мы захотим, они будут наши.
– Но это же воровство. Если тебя поймают, тебе грозит тюрьма.
– Мы никому не причиним вреда, если оставим их у себя. Ведь это нельзя считать преступлением?
Она покачала головой.
– Это преступление, потому что мы нарушим закон. И не важно, причинил ты кому-нибудь вред или нет, – тебя все равно арестуют. Я не собираюсь оставаться одна с ребенком на руках из-за твоей глупости.
– Но мы же воспользуемся этими деньгами по справедливости. У нас благие намерения. – Речь моя становилась сбивчивой. Эти деньги были нужны мне, и я хотел, чтобы и она прониклась желанием их заполучить.
Она вздохнула и, как мне показалось, сделала это с отвращением. Когда она заговорила, голос ее прозвучал резко. Она начинала злиться.
– Меня не волнует моральная сторона дела, Хэнк. Я боюсь лишь разоблачения. Вот эта угроза как раз реальна, все остальное – пустая говорильня. Если тебя поймают, ты пойдешь в тюрьму. Я бы разрешила тебе оставить эти деньги, если бы не было риска, но он существует, и потому я против.
Я опешил. Начиная этот разговор, я допускал, что встречу сопротивление с ее стороны, но был уверен, что камнем преткновения будут соображения морали. Я был настроен фаталистически, зная, что опровергнуть такие доводы не смогу. Но теперь я видел, что все гораздо проще. Она
