— Ну… У нас же есть тайна… Наша тайна… — уже с отчаянием в голосе замялся Виктор. — Мы же договорились, что мой дом — это твой дом, твой угол, где и радость твоя вдвойне, и горе твое пополам…
— А, так вы об этом? — рассмеялась Люся. — Господи, какая ерунда! И вы поверили всерьез во всю эту чепуху? Да, было красиво, хороший, приятный вечер: слайды, песни Антона, ваши маски, музыка… Повеселились от души — и хватит.
Казалось, что Люся была даже удивлена горячностью Виктора, его настойчивостью. Он же, совершенно потеряв себя, стал выговаривать ей, как обиженный мальчик:
— Какая же это чепуха?.. Ты же сама говорила, что веришь в любовь с первого взгляда, что сама предпочитаешь жить по принципу: раз — и все! Что же мне делать, если я тебя увидел — и все?
— Да перестаньте вы, не выдумывайте, пожалуйста. Не знаю я, что вам делать… Вы же отвечаете за свои слова, взрослый человек как никак.
— Я-то отвечаю за свои слова, а вот вы… — обида захлестнула горло Виктору, он задохнулся. — Я хочу тебя видеть, я должен тебе объясниться…
— Да смешно все это, оставьте, — ледяным голосом сказала Люся. — Глупо…
— Как же так? — уже с глухой безнадежностью спросил Виктор. — Вот тебе и раз…
— … и все! — звонко сказала Люся и повесила трубку.
Теперь окружающий мир для Виктора поменял свой праздничный наряд на… нет, не на обыденность, а на безысходный траур.
Происходило это постепенно, не сразу. Поначалу Виктор сгоряча решил: нет — и не надо, не больно хотелось…
Но потом оказалось, что хотелось и БОЛЬНО хотелось.
Он, сделав вид, что забыл, что не помнит, что равнодушен к Люсе, неожиданно для себя, в самый неподходящий момент — на работе, в разговоре по телефону, в беседе с кем-то, как в бездонную пропасть, падал в горячий, бурный, мысленный спор с Люсей.
Особенно по ночам.
Споры эти начинались по-разному: он ее убеждал, то ласково-разумно, то иронично-шутливо, то колко-обиженно в том, что она, ничем не связывая себя, может быть просто его хозяйкой, владеть им, как вещью, что он готов беспрекословно исполнять все ее капризы и, наконец, это просто глупо не воспользоваться такой возможностью. Позвонила, раз — и все… Все, что в его силах. Он будет кроток, терпелив, услужлив. Если ей не хочется звонить, он сам будет ежедневно, неназойливо сигналить: я здесь, я готов, я жду…
Эти мысленные споры ничем не кончались. Люся в них загадочно молчала, иногда улыбалась, иногда внимательно поглядывала на Виктора — так ему представлялась ее реакция на те или иные его доводы.
