— Оставьте ваши подробности, дедушка. Никакая это не проказа, обыкновенная экзема. Экземус вульгарис. Помочь можно, вылечить нельзя. — Тетя Соня на всякий случай отошла подальше. — Вдруг он заразный?
Федоров снова почесался и горестно замычал.
— Э-э… ме-э… гия….
— Влипли мы, — деловито пробурчал дядя Фима. — Теперь придется скорую вызывать, потом дегазацию помещения заказывать. Диван хороший сжигать.
— Зачем? — с недоумением спросила Ольга, которая из последних сил удерживала близнецов, рвущихся к больному дяде.
— Затем, Оля, чтобы твои дети не подхватили эту болезнь. Вроде умная женщина, а таких вещей не понимаешь. — Фима отпихнул ногой крокодила, который выполз под шумок и теперь пытался попробовать на зуб левую ногу Федорова.
— Не бойтесь, Федор Федорович, он не кусается. Гена у нас ручной, домашний. Своих не ест, — успокоила жертву добродушная Клара.
— Я бы не давал ему таких гарантий, — пыхнул трубкой дедуля. — Крокодилы, насколько мне известно, предпочитают э-э, несвежее мясо, а вид у Федора Федоровича на редкость сейчас располагающий… к крокодильей трапезе.
Федорова затрясло, то ли от страха, то ли от нового приступа неизвестной болезни.
— Когда он к нам пришел, то был здоровым, — задумчиво произнесла Ольга. — Подождите, он потом еще иск вчинит за нанесение физического вреда.
В моей голове что-то щелкнуло.
— Стоп! А вот с этого места поподробнее.
— Боишься, что он тебя разорит? — ехидно осведомилась Соня. — Правильно делаешь. А я свидетелем пойду… За скромное вознаграждение любую бумагу подпишу.
— Да подожди ты бумаги подписывать! Оля, ты сказала, что к нам он пришел здоровым. Значит, именно здесь ему и стало плохо. Вспоминайте, что этот несчастный делал последние пять часов?
Родственники озадаченно переглянулись, даже Гена поднял голову, настороженно прислушиваясь к внезапной тишине.
Я бросила еще один пас. Информационный:
— Он что-нибудь ел?
Тишина теперь напоминала затишье перед бурей. В ее проблесках лишь слышалось маниакальное почесывание Федорова.
— О, черт! — с ужасом выдохнула Клара.
— Господи Иисусе! — поддержал ее призыв Фима.
— Боги, мои боги! — вступила в молитву Соня.
— Разрази тебя Хотэй! — это дедуля внес свой голос в общую лепту.
— Ой, мамочки! — завыла Ольга.
— Так-так. Значит, причину мы установили, — Я с жалостью взглянула на Федора Федоровича. — Может, теперь кто-нибудь поведает ее миру?
— Это все ты!
— Нет, ты!
— Я тебе говорил, что не надо. А ты "ему понравится, он будет в восторге".
