— Здрассьте, я ваша тетя. А ты, значит, не помнишь.
— ?!
— Сама мне позвонила в приемную и попросила прийти в аудиторию. Дескать, тебе куда-то надо срочно выйти, а твоих оболтусов нельзя оставить одних. Потому как списывают. Я, правда, удивилась: весь институт знает, что тебе на шпаргалки наплевать. Ты ж у нас уникум: американская демократка и советская пофигистка в одном флаконе.
— То, что пофигистка — да. В остальном — ты не права. Какая из меня демократка?
— Фиговая.
— Ну, ладно, так и быть. Давай вернемся к нашим баранам.
— Ты еще и зануда, к тому же. Раньше я этого не замечала.
— Надо чаще общаться.
— Будем чаще, — она нервно сворачивала салфетку. — Если честно, я очень обрадовалась, когда ты мне позвонила. Мы ведь в последнее время даже не виделись. Сразу же отпросилась у Трохимовича и рванула в аудиторию. Чуть каблук не сломала, между прочим. Прихожу — а тебя уже нет.
— Подожди, Трохимович тебя так просто взял и отпустил?
— Ну да. Знаешь, мне показалось, что он даже обрадовался. Ему до этого кто-то позвонил. По внутреннему телефону. Игорь… Борисович минут десять говорил, а потом перед зеркалом стал охорашиваться. Я в щелку подглядывала. И тут ты со своей просьбой. Правда, я поначалу думала, что откажет. Ты же знаешь, как он не любит, то есть… не любил, когда секретарь надолго отлучается. Вдруг ему потребуется факс отправить или документ какой распечатать. Сам ведь не умеет.
И вдруг обратный результат. Иди, говорит, Катенька. Поспеши. Стефании Андреевне нельзя отказывать. Она наш золотой телец. Жирный и упитанный.
— Вот сволочь!
— Ага! На себя бы посмотрел. Тоже жирный и упитанный.
— Что значит тоже?
— Извини, я не в этом смысле. Но если честно, ты в последнее время очень располнела. Вон как джинсы в бедра врезались. А все потому, что питаешься неправильно.
— Катя, ты зачем меня вызвала? Чтобы рассказать про новый вид диеты?
— Нет. Лучшая диета — не есть после шести.
— Это исключается. У меня аппетит прорезывается в начале седьмого вечера.
— Любой аппетит можно подавить. Ладно, я не об этом. Так вот, я сразу и побежала. Возвращаюсь, а он… уже мертвый, рядом Мила лежит, и народ кругом. И ты с бокалом… Последний тост говоришь.
— Твое чувство юмора оценила, — сухо ответила я. — А в коридоре никого не было?
— Когда — до или после?
— Ты еще скажи — вовремя. До, конечно.
— Нет.
— Катя, а почему ты решила, что я должна была увидеть что-то странное в его кабинете.
— Ну, как же, — Катя таинственно оглянулась и театрально прошептала. — У него же портфель в кабинете был, баксами набитый. Я сама сквозь щелку двери видела. Зеленые такие бумажки.
