Катерина — девушка симпатичная, фигурка, ножки, личико а-ля голливудские страсти-мордасти. Как же наша кобелина проглядел все это великолепие у себя под боком?! Пора бы старику Станиславскому на сцену для порядка выползти и прокряхтеть — не верю! Вот и я не верю. Да и зачем меня тогда по утрянке было в "Макдональдс" вызывать. Ой, темните, вы что-то барышня, темните.
— Значит, чужих мужей ты не отбиваешь? И он к тебе ни разу не приставал?
— Нет!
Маленькая ложь рождает большие подозрения. А подозрений, между прочим, становится все больше и больше. Ну и как тут во Хмелевскую не поиграть, товарищ Федоров, а?
— Слушай, — Катя сквозь крышку рассматривала молочный коктейль. — А ты ничего вчера странного в кабинете у шефа не заметила?
— Если не считать трупа со спущенными штанами, то, пожалуй, и ничего.
— Мне бы твою выдержку. Стальные нервы. А я вот всю ночь проревела. Мы ведь с Трохимовичем три года вместе проработали. Привыкла к нему. Теперь вот еще переживаю, кого на его место поставят. Вдруг такой же идиот попадется. Начнет под себя все переделывать, новые порядки установит. Еще и спать с ним придется.
— Катя, а ты сама себе не противоречишь?
— То есть?
— То переживаешь из-за отсутствия у господина Трохимовича сексуальных претензий, то, наоборот сетуешь…
Катя вдруг разозлилась:
— Какая ты у нас правильная. Просто миссис Конгениальность на российский лад. Да, переживаю. Да, сетую. Тебе же с новым боссом бок о бок не работать. Наверное, поэтому ты как скала. Не переживаешь, не плачешь. Алькатрас да и только.
— Мне некогда было, — пробормотала скала Алькатрас, обмакивая золотистую картофельную палочку в сырный соус. — М-м, как вкусно! У меня вчера еще и соседа убили. До кучи. Видимо киллеры дневную норму перевыполняли в надежде на премиальные.
— Вот это жизнь, — восхищенно пробормотала Катя и потребовала подробностей.
Последними почему-то делиться не хотелось. Хотя, казалось бы: встретились две приятельницы, обменялись последними сплетнями и довольные друг другом разошлись. Однако в данной ситуации что-то шло неправильно. Словно мне навязывали чужую, узкую для моего умишка роль. Я флегматично жевала котлету в булке и вспоминала подробности Катерининой жизни.
С Катей мы познакомились уже в институте. Я — преподаватель, она — юная секретарша декана, а по совместительству студентка заочного отделения. На дневной ни баллов, ни денег не хватило. Институтские сплетницы то и дело приносили на хвосте последние новости из Катиной жизни: то она влюбилась в какого-то рабочего, а он предпочел ей другую, менее утонченную и образованную. То познакомилась с симпатичным парнем, который на поверку оказался без пяти минут эмигрантом. После трех недель бурного секса последовали слезы-расставания в аэропорту и "до свидания" на каком-то из иностранных языков. Были в ее жизни и волоокие альфонсы из провинциальных степей, и жгучие мулаты из ближнего зарубежья, и степенные дяденьки с министерскими портфелями. Но ни один из ее многочисленных поклонников не дал красивой секретарше того, что она так хотела.
