Шувалов постарался сосредоточиться на теме беседы:
— Вы помните княгиню Елену Куракину? Думаю, не стоит объяснять, что сия особа значит для меня. Чтобы добиться ее благосклонности, мне пришлось немало потрудиться.
— Граф! Слово "потрудиться" в данном случае…
— Ваше высочество, позвольте мне продолжить. Именно потрудиться. Представьте мое удивление и раздражение, когда в обычный час я появляюсь у княгини, и застаю у нее неожиданного соперника.
— И кого же? — Екатерина искренне забавлялась.
— Орлова, — Шувалов с отвращением выплюнул в нее ненавистную фамилию и сполоснул рот вином.
— Которого из пяти?
— Григория, разумеется. Только он способен на такое безумство. Любой другой на его месте… Начнем с того, что никто другой просто не мог оказаться на его месте, опасаясь яростного преследования с моей стороны. Вы же знаете, как я умею мстить. Так вот. Когда я застал его в весьма пикантной позе, он нисколько не смутился. И заявил, что княгиня Куракина ему пришлась по вкусу, и он намерен ее у меня отбить. Теперь я думаю, то ли сразу сгноить Орлова в Шлиссербурге, то ли еще подумать и отправить его на каторгу в Сибирь. Почему вы смеетесь, ваше высочество?
— Простите, граф, я на минуту представила столь пикантную сцену. А что сказала княгиня?
— Сначала плакала и целовала руки, клялась, что такое больше не повторится, и этот черт взял ее почти что силой. Потом все же призналась, что пойдет за ним хоть на край света. Я предложил ей Сибирь, и она пока думает, стоит Орлов подобных лишений с ее стороны или нет.
— А какого совета вы просите у меня?
— Что делать? — хрупкая ножка бокала хрустнула в кулаке Шувалова. И только тогда Екатерина поняла, что он очень разозлен и готов на крайности.
— Успокойтесь, Александр Васильевич, — примирительно прошептала она. — Уверена, что Куракина вскоре поймет свою ошибку и повинится перед вами. Что же касается Орлова… Пришлите-ка его мне под каким-нибудь предлогом. Очень хочется посмотреть на человека, решившегося бросить вам вызов.
— Надеюсь, вы останетесь им довольны, — Шувалов мгновенно понял намек и как-то сразу повеселел.
Екатерина только усмехнулась про себя. Мужчины, как дети: обидчивы, капризны и совершенно предсказуемы. Об Орлове сейчас говорил весь Петербург, а история с княгиней Куракиной мигом стала достоянием общественности. Особую прелесть ей придавал тот факт, что Орлов находился в подчинении у Шувалова, и, следовательно, в первую очередь нарушил служебную субординацию.
