– Как красиво, – восхитилась Эшли и увидела входящего в столовую Родриго.
Он тоже был приятно удивлен обстановкой, однако вслух выражать свой восторг посчитал ниже своего достоинства. Интересно, в честь чего все это? – подумал он. Может у Эшли сегодня день рождения? Или у них годовщина свадьбы?
– Мы что-то празднуем? – спросил он вслух. Эшли покраснела, что, к счастью, было не очень заметно в полумраке, и нервной рукой взяла бокал с вином.
– Твое возвращение из больницы.
– Отлично. Я предлагаю нейтральную и в то же время весьма интересную для меня тему для разговора, – сказал Родриго. – Расскажи о своей семье.
Что ж, действительно, вполне безобидная тема, мысленно согласилась Эшли.
– Да, собственно, рассказывать особенно не о чем…
– Твои родители… они погибли, да? – осторожно произнес он.
– Да, в автомобильной катастрофе. Мне было тогда четырнадцать, а моему брату Майклу – девять.
– И кто взял над вами опеку?
– Мы жили с нашим двоюродным дядей. – Эшли не видела причин, по которым ей надо было бы скрывать от мужа свое не очень счастливое детство. – Майкл сейчас учится в колледже.
– Здесь, в Калифорнии?
– Нет, в Нью-Джерси. – Эшли немного напряглась.
– А еще какие-нибудь родственники у тебя есть?
– Нет. Мои бабушка и дедушка умерли еще раньше родителей. Бабушка у меня была чистокровная испанка и не понимала ни слова по-английски. Она, наверное, даже больше помогла мне в изучении языка, чем школа, в которой я его учила.
– Почему же ты не говоришь по-испански со мной? – спросил Родриго на своем родном языке.
Она помотала головой и продолжила по-английски:
– Ну, уж нет. Я понимаю гораздо больше, чем могу сама выразить.
– Навык приходит с практикой, – улыбнулся он.
– Нет, нет. – Эшли упрямо не желала переходить на испанский. – Я сначала честно пыталась общаться с тобой на твоем языке, но ты только надо мной смеялся. Ты говорил, что моя речь очень старомодна. А сколько шпилек по поводу своего произношения я вытерпела, так это вообще не передать!
– Бедненькая, я дразнил тебя. – Это его заметно развеселило. Эшли спохватилась, но было уже поздно: они оба забыли о негласном вето на разговоры об их совместном прошлом.
Она нахмурилась. Нет, он не дразнил ее. Скорее, его тогда разозлило то, что она поняла весь его разговор с адвокатом о завещании деда. Ведь он специально тогда вел обсуждение этого вопроса на испанском, чтобы никто ничего не понял. К его чести сказать, он почти не выдал своего раздражения. Лишь в первую минуту смотрел на нее испепеляющим взглядом. А уже потом, когда они ехали подписывать документы, касающиеся их фиктивного брака, Родриго, как будто между делом, заметил:
