На Ивановой неделе опять пришел Кольйонен.
— Ну, где твоя рогатка?
— За сараем.
— Пошли.
Паси достал рогатку из-под угла сарая и дал Кольйонену попробовать. Тот нарочно растянул резинки до предела, но они выдержали, и первый же пущенный из рогатки камушек сшиб консервную банку.
— Годится, — криво усмехнувшись, признал Кольйонен и достал из заднего кармана штанов свою рогатку.
Он зарядил гайкой кожаный «магазин», натянул резинки и прицелился. Он целился долго. Ему необходимо было стрельнуть лучше, чем из рогатки Паси. Резинки щелкнули, гайка полетела со свистом, и пивная банка, грохоча, пролетела сквозь куст. Кольйонен сходил за банкой. Возвращаясь, он потрясал ею над головой. Гайка, продырявив банку, громыхала внутри.
— Понял? От крысы ничего не останется, когда попаду. Пошли теперь.
По пути они прихватили с собой Луковицу. Он уже выздоровел, но пятна на лице еще оставались. Они шелушились, и Луковица все время чесал их.
По ухабистой дороге, ведущей к свалке, шли, подпрыгивая, грузовики с мусором. На свалке было оживленно: где-то ломали старый дом, и грузовики один за другим подъезжали и отъезжали. Крысы попрятались. Кольйонен был раздосадован. Ведь он надеялся показать класс. Луковицу он не считал за соперника: у того резинки рогатки были слишком короткие. Паси сразу понял это, но промолчал.
— Сегодня нам здесь делать нечего, — кисло признал Кольйонен, и они двинулись восвояси.
Пошли берегом залива. Чибисы кричали в воздухе и бросались на ребят. Где-то поблизости были их птенцы, но мальчишки не нашли ни одного. Затем Кольйонен подбил Паси и Луковицу соревноваться в стрельбе на меткость — и каждый раз выигрывал. Но когда у него кончился запас гаек, он прекратил соревнование.
На праздник — иванов день — Паси с матерью и отцом, как всегда в прошлые годы, поехал к дяде Вейко. Бабушка вместе с клубом пенсионеров отправилась в круиз на пароходе. Вечер Иванова дня прошел как обычно. Жгли костер, дядя и отец пили водку, а мать и Аннели сидели, надувшись, на ступеньках сауны. Временами накрапывал дождик, комары были особенно злыми и жадными, а дочери дяди Вейко и тети Аннели — двойняшки Анне и Сари, — как маленькие бесенята, щипались, толкались и хихикали у него за спиной. Паси подумал: будь у него маленький братик, все было бы совсем по-другому.
В иванов день Кольйонен исчез с горизонта, Юртсе вернулся из лагеря, а Луковица уехал. Паси долгие дни проводил в одиночестве. У Юртсе появились иные интересы, шансы, как он сказал. Юртсе ухлестывал за какой-то Лизой.
