Она ужаснулась, когда поняла, что здесь не на кого обратить свою ярость, что вокруг пустота, такая же бесплотная, как дух недалекой старухи, Которая, без сомнения, сейчас самодовольно ухмыляется в своем атласном убежище на глубине шести футов!
Она швырнула землю на крышку гроба с такой силой, что один из камешков, отскочив, угодил в викария, тот вскрикнул от неожиданности и боли и вместо библейских слов «несомненное упование на воскресение» произнес «несомненное упивание на воскресенье». Никто не выразил удивления. В конце концов, мы ведь живем в эпоху новых псалмов, не так ли?
— Я услышал голос с небес, говоривший мне: «Пиши!..»
«Дорогая тетя Гвен, — думал Род Ломас, сын Стефании Виндибэнкс, — мы с мамой приехали в Йоркшир на твои похороны, оказавшиеся, на мой взгляд, не совсем благочестивыми. И, по маминому мнению, публика на них собралась и вовсе низкопробная. Ты, дорогая тетя, была совершенно права, когда ставила этих Хьюби „на место“, как выражалась дорогая мисс Кич. Эти люди — продукт весьма примитивного литья. Отец Джон так похож на вспыльчивого йоркширского трактирщика, что в это просто с трудом верится. А добропорядочная жена его Руби (Руби Хьюби! Ни одному писателю не выдумать подобного имени!), могучая блондинка, по виду — типичная буфетчица. Их младшая дочь Джейн отлита в той же форме для желе, и легко угадать, кому она обязана таким изобилием плоти, если взглянуть на старшую — Лэкси. Та по размерам не больше агата на указательном пальце олдермена.[3] Клянусь, она могла бы легко протиснуться в дверную щель. Со своими огромными круглыми очками и серьезным маленьким личиком Лэкси похожа на сову, усевшуюся на шест. Только тебе, тетя, все это хорошо известно, как и многое другое. Что могу я, пребывающий ЗДЕСЬ, рассказать тебе, которая уже ТАМ? И все же я не должен нарушать семейные обязательства, уподобляясь некоторым. Погода стоит прекрасная — пшеничное солнце в васильковом небе, как обычно бывает в первые дни сентября. Мама чувствует себя хорошо, насколько это возможно при печальных обстоятельствах. Что касается меня, то достаточно сказать, что после блестящего, но, увы, краткого выступления в роли Меркуцио на весеннем фестивале в Солсбери я опять простаиваю и не стану скрывать от тебя: сколь-нибудь крупная сумма мне отнюдь не помешает. Нам всем не следует терять надежды, не так ли? За исключением тебя, тетя; ты можешь теперь жить с уверенностью, само собой, если ты все еще существуешь. Не огорчайся, увидев наше разочарование, хорошо? И имей мужество покраснеть, когда тебе откроется, какой идиоткой ты была все эти годы.
