– Ага, нашлась игрушка, – натурально потирая руки, обрадовался Саныч.
Бобер бережно, точно у него в руках очутился золотой слиток, передал пистолет Санычу. Тот, предварительно извлекши носовой платок, завернул «игрушку».
– Господин Муконин, – торжественно сказал он, вставая, – это ваше оружие?
– Нет, не мое, – посмотрел ему в глаза Костя.
– Тогда как вы объясните его присутствие в вашей квартире?
– Послушайте, вы не имеете права! – вдруг возникла Маша. – У вас даже нет понятых.
Костя крепко взял ее за руку, но она добавила:
– Это пистолет ублюдков, которые напали на нас вечером.
– Вот как? – театрально удивился усатый.
«Впрочем, что тут скрывать, – сказал себе Костя. – В любом случае, надо говорить правду».
– Да, на нас напали грабители, когда мы шли домой накануне. Этот пистолет я отобрал у них.
– Очень интересно. У вас есть их приметы?
– У меня есть отпечатки пальцев на сумочке, – снова вклинилась Маша.
Костя чуть сильнее сжал ее руку.
– Я смогу их описать, – тихо сказал он.
– Ладно, разберемся в конторе, – вздохнул Саныч. – Гоген, ты там не сдох? Отбой уже… Господин Муконин, вы задерживаетесь по подозрению в покушении на министра Комова. До выяснения всех обстоятельств. Собирайтесь.
– Хорошо. Только попрошу вас выйти, – спокойно сказал Костя, выпустив Машину руку.
– Мы подождем в прихожей, – согласился усатый.
Они вышли.
– Послушай, как же так? Скажи ты им, ты же не виноват! – ясные теперь глаза Маши так смотрели на него, что ему стало не по себе.
– Успокойся, все будет хорошо. Я разберусь с этим и вернусь, не успеешь и моргнуть, а ты пока хозяйничай тут. Если что, еда в холодильнике.
Он затушил сигарету в пепельнице. Затем быстро оделся. Остановился посреди комнаты. Маша рассеянно молчала. Он подмигнул ей, мол, все будет окей. И вышел.
* * *
Повезли на раздолбанной вазовской «пятнашке». Саныч сел с водителем, Бобер и Гоген – на заднем, приперев с боков Муконина. От них запахло потом, в машине кочегарила печка. Водила, как киборг, вяло покручивал лысеющую голову на бычьей шее, заглядывая в зеркала.
Хмурый Ебург, как издавна называли город в народе, беспардонно выбрасывая из сердца катерину, – хмурый Ебург вяло просыпался. Над мегаполисом курился серый смог. Тусклый желток солнца прятался где-то сбоку. Недостроенные высотки с мрачной чернотой окон нелепо красовались рекламными банерами на цоколях. Рота солдат в бушлатах защитного цвета, с Калашниками наперевес, угрюмо маршировала по трамвайным путям. Боязливо озираясь, безликие прохожие спешили по своим делам. Тут и там бросались в глаза вывески с большими красными буквами.
