У меня еще осталось пять тюбиков с гашишем. Это надежнее. Может, мне удастся найти место за какой-нибудь гробницей под звездами, чтобы видеть Сфинкса… возможно, там я смогу обрести больше вдохновения, чем в этой шлакобетонной камере. Я собираю шмотки и выхожу во мрак.
Уже поздно, и такси на улицах нет. Охранники кивают, пропуская меня. Прожектора и громкоговорители вечернего шоу заперты в своих гробницах, но света хватает – новая луна, народившаяся в соответствии с законами Рамадана две недели назад, уже стала полной, и Великая пирамида горестно сияет в ее лучах за неимением лучшего.
На освещенном луной склоне я нахожу то самое место, куда в первый вечер нас водил Малдун. Ветер дует сильнее, чем я думал. Я сворачиваю лист из записной книжки и поджигаю его последней спичкой. Но лист скручен недостаточно туго и вспыхивает слишком быстро, однако я не намерен сдаваться и раскуриваю кальян с такой лихорадочной энергией, что даже не обращаю внимания на то, что не один.
– Добрый вечер, мистер Дебри.
Его крохотное личико вспыхивает от меня настолько близко, что сначала я принимаю его за отблеск пламени. Гашишные искры разлетаются во все стороны.
– У вас какие-то проблемы?
Я отвечаю, что все проблемы уже разрешились. И при последнем всполохе мы оба видим, что кальян пуст. Я вытряхиваю пепел в темноту. Он извиняется и приглашает с собой, чтобы достать новое курево. Косяк? Вся эта дребедень с гашишем и кальяном слишком дорогостоящая, а вот косяк – было бы неплохо…
Мараг провожает меня к одной из гробниц, откуда известняковое плато начинает круто спускаться к деревне. В дверях усыпальницы виднеется слабый прямоугольник света, и Мараг останавливает меня своей невесомой рукой, пока мы не подошли слишком близко.
– Это мой друг, – шепчет он. – Молодой парень, но уже работает здесь охранником. Очень хорошее место. Но он никак еще не привыкнет. У вас есть гашиш?
– Надеюсь, ты не собираешься смешивать его с табаком? Я не курю, и сигареты на меня очень плохо действуют.
– Нет. Никаких сигарет. Отличная вещь, из Финляндии. Вот увидите.
Он подходит к двери усыпальницы как раз в тот момент, когда изнутри появляется безликая фигура с карабином в руках, вышедшая на шум. Свет становится ярче, и оба, остановившись в его луче, принимаются разговаривать. Лицо хозяина закрыто тенью. Я вижу в его руках винтовку – древний американский «спрингфилд», оставшийся после битвы при Бордо, – и то, как он ласкает ее.
