— Добрый раб! — с удовлетворением проговорил Голеску и выпустил колечко дыма. — А знаешь, Тыковка, к такой жизни легко привыкнуть… Когда закончишь с посудой, принеси из фургона медный таз для стирки. Я помогу тебе наполнить его и поставить на огонь. Да, и собери еще дров для костра!
Когда Эмиль приволок таз, они наполнили его водой из ручья и, пошатываясь от Тяжести и расплескивая воду себе на ноги, снова отнесли на поляну и поставили на огонь. Пока вода грелась, Голеску извлек из своего мешка трехкилограммовый пакет из плотной бумага, запечатанный аптечной печатью. Его он тоже купил сегодня в поселке. Эмиль, задумчиво глядевший на огонь (очки придавали его лицу непередаваемое выражение), повернул голову и, посмотрев на пакет, спросил:
— Мы будем готовить Черную Чашу?
— Нет, мой дорогой Тыковка, мы будем готовить золотую чашу, — ответил Голеску и, вскрыв пакет, высыпал его содержимое в таз, вода в котором как раз начинала закипать. — Отличная, стойкая желтая краска! — заметил он, принюхиваясь. — А когда она будет готова… — он пошарил позади себя и, придвинув к костру ящик, который принес вместе с мешком, открыл крышку: пляшущие языки пламени отразились в стеклянных горлышках небольших аптечного вида бутылочек, которых в ящике было ровно сто сорок четыре штуки. — Когда краска будет готова, мы остудим ее, разольем по бутылочкам и продадим здешним крестьянам, которые зарабатывают на жизнь разведением кур и другой домашней птицы.
— Зачем? — спросил Эмиль.
— В качестве лекарства, — пояснил Голеску. — Мы объясним им, что с помощью этого снадобья можно выращивать очень крупных кур.
Думаю, нам довольно скоро удастся вернуть наши двадцать тысяч лей и даже больше. Можешь мне поверить — этот трюк всегда срабатывает безотказно. Благодаря краске желтки в яйцах приобретают насыщенный желто-золотой цвет, а крестьяне думают, что яйца стали лучшего качества. Ха!.. Замечательный фокус, верно? А главное, его легко можно повторить в любом другом месте, куда мы попадем, после того как распродадим первую партию.
— Это лекарство? — снова спросил Эмиль, и в его голосе прозвучало что-то вроде сомнения, но Голеску ничего не заметил.
— Точно! — подтвердил он, в последний раз затягиваясь сигарой, и, швырнув окурок в костер, потянулся за вином.
— Какой чудесный вечер! — проговорил Голеску, делая хороший глоток из кувшина. — Какие звезды, а, малыш? Глядя на них, так и хочется размышлять, философствовать. Нет, в самом деле… В такие моменты я, например, всегда вспоминаю свою жизнь и раздумываю над тем, почему судьба обошлась со мной так круто. Можешь мне не верить, но я не всегда был бездомным бродягой; напротив, моя жизнь начиналась весьма и весьма удачно. Я ведь из старинного аристократического рода, знаешь ли… У нас был замок. Витражные окна с гербом. Слуги. Даже для того, чтобы выгуливать собак, в замке держали специального человека. Я, разумеется, не унаследовал ничего из этой роскоши, ведь я был младшим сыном, зато учился в университете и закончил его с отличием, получив ученую степень в области финансов.
