Его глаза увлажнились.
— Каким образом вы увидели нож?
— Он вытер его о штанину спереди, над коленом. Спокойно так, как будто это вполне естественно.
— И что потом?
— Сунул нож в карман, сел в машину и уехал. Все заняло несколько секунд.
— Машина работала на холостом ходу?
— Я не припомню, чтобы он ее заводил, так что скорее всего. Вообще не помню звука работающего мотора, но, возможно, я просто не обратил внимания. Эта модель работает необыкновенно тихо.
— В какую сторону он поехал?
Москоу показал на юг:
— Как раз мимо моего дома.
Я познакомился с этим районом, еще будучи аспирантом в университете, когда искал более короткие пути в свою жалкую однокомнатную квартирку в Оверленде.
— Тут своего рода лабиринт. Все эти тупики…
Москоу застыл.
— Вы считаете, что он из местных?
— Нет, но он мог заранее наметить путь, которым удирать.
— Ну, я его в нашем районе никогда не видел. Машину тоже. Эта территория не для «шестисотых».
— Мало «бенцев»?
— Навалом, но не «шестисотых».
— Вы специалист по автомобилям?
— У меня было несколько списанных машин, которые я привел в божеский вид. — Он слегка улыбнулся. — Была у меня «делореан», это нечто… Так с кем мы тут имеем дело: с каким-нибудь престарелым мафиози?
— Почему вы так решили?
— Большая черная машина, убийство, похожее на казнь, возраст убийцы. Вот и приходит в голову, что он один из тех старых киллеров, который еще не выгорел. Из мафии.
Свидетель наконец оторвал нитку и потер ее между большим и указательным пальцами.
— И эта идиотская кепка…
— Как миссис Манкузи могла быть связана со старым мафиози?
— Никогда бы в голову не пришло ничего подобного. Только ведь кто мог ожидать такого?
— Вы ее хорошо знали?
— Да совсем не знал. Она жила тихо, казалась очень милой. Мы здоровались, желали друг другу доброй ночи, вот и все.
— Какая-нибудь общественная жизнь?
— Только тот тип, о котором я рассказывал лейтенанту.
— Как часто он появлялся здесь?
— Наверное, каждый месяц, вот почему я и решил, что он ее сын. Возможно, заходил и чаще — ведь я не могу сказать, что не сводил глаз с ее дома.
— Что-нибудь еще можете о нем сказать?
— Лет сорок, блондин, неряшливый на вид. Теперь, когда я пытаюсь вспомнить, мне пришло в голову, что я никогда не видел их вместе. Он стучал в дверь, она его впускала и никогда не провожала, когда он уходил.
— Ей было трудно ходить?
— Напротив, она казалась вполне здоровой.
— Что-нибудь еще можете добавить об этом блондине?
— Довольно плотный. Когда я назвал его неряшливым, то хотел сказать, что он не заботился о своей наружности.
