Он замолчал, потому что в комнату вошел дворецкий и принес поднос с напитками.
– Спасибо, Хастингс, – сказал маркиз, беря предложенный бокал шерри и отпил глоток.
Дворецкий тем временем подал бокал своей хозяйке, затем поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
– Ты меня совершенно заинтриговал, Робби! – воскликнула Синтия. – И это нехорошо с твоей стороны дразнить меня. Брак для меня не шутка, как, может быть, это тебе кажется, бессовестный прохвост. Я должна была знать, что ты просто посмеешься над моей идеей…
Она вдруг замолчала, чувствуя, что вот-вот разрыдается.
– Извини, я огорчил тебя, Синтия, – сказал он, и его лицо сразу стало серьезным. – Ты права, – продолжал маркиз, – для меня брак ничего не значит. Буду честным с тобой и признаюсь, что я вообще не намерен жениться. Но, умоляю, не говори об этом моей матери. Зато я умею держать слово, и если я обещал найти для тебя мужа, то сделаю это непременно, моя дорогая. Положись в этом полностью на меня.
Синтия глубоко вздохнула и посмотрела на клавиши. Печальная песня Ронсара еще звучала у нее в ушах.
Правильно ли поступили Синтия, доверив этому легкомысленному гедонисту, ее кузену, свои самые сокровенные мечты? Может ли она действительно верить ему? Не превратит ли он ее фантазии в дикий фарс, просто ради собственного развлечения?
– Я верю тебе, Робби, – сказала она наконец. – Но у меня есть серьезные опасения. Надо ли было затевать это приключение? – созналась она. – Мудро ли это? Мне бы не хотелось показаться ни слишком настойчивой, ни тем более нескромной, ни…
– Нонсенс, любовь моя! – прервал ее кузен. – Ведь это будет брак по договоренности. Не хуже и не лучше, чем сотни других, которые заключаются каждый год. Конечно, – добавил он, – любовь за деньги не купишь. – Он слегка повел своими красивыми бровями. – Но ведь ты и так об этом уже знаешь, насколько я понимаю. Однако должным образом составленный контракт вносит здоровую дозу уважения и, во многих случаях, обеспечивает верность и защищает от супружеской измены, о чем все только и мечтают, как я вижу.
Должно быть, он хотел таким образом, – Синтия была убеждена в этом, – поднять ей настроение. Но слова кузена произвели на нее совершенно обратный эффект.
Она тяжело вздохнула.
– Можно подумать, что я собираюсь торговаться. И с меня хватит уважения и супружеской верности после Джеймса на всю жизнь. – Он только и делал, что уважал меня, уважал… – продолжала она. – Но у него были весьма своеобразные понятия о супружеской любви. Например, он говорил за столом только о том, что ему нравится, не считаясь ни с кем, в том числе с гостями. Помню один вечер, когда мы вынуждены были слушать о каком-то ящуре, погубившем много скота в том году. Так я чуть сама не умерла от этих разговоров.
