Сперва он было и не подумал о нем, но деньгами швыряться ему не приходилось. Он поймал Дымку, оседлал его и с замирающим духом взгромоздился в седло. Если в лошади оставалось еще сколько-нибудь дури, он должен был выяснить это раз навсегда.
Но Кугуар прокатил его по коралю, не выгнув даже горба. Ноги у седока перестали трястись, и белое его лицо понемногу приобрело свой обычный оттенок.
— Клянусь честью, — воскликнул он, обращаясь к двери конюшни, — это заправская верховая лошадка!
Когда немного погодя показались туристы в ослепительных костюмах для верховой езды, хозяин двора уже ожидал их. Он окинул их взглядом, чтобы решить, кому лучше подходит какая лошадь, и, все еще сомневаясь насчет того, как будет вести себя Кугуар, выбрал из них самого сильного и самого ловкого на вид молодого человека. Вручая ему поводья Кугуара, он осторожно спросил:
— Надеюсь, вы ездите хорошо?
Молодой человек обернулся к нему, удивленный подобным вопросом, и едко ответил:
— Разумеется, хорошо.
«Хотелось бы мне, чтобы он был в этом так же уверен на обратном пути», — подумал старик, глядя вслед ускакавшей компании.
Был уже вечер, когда туристы, болтаясь в седлах, вернулись на двор. У хозяина отлегло от сердца, когда он увидел, что парень по-прежнему сидит на Кугуаре. Он было пожалел уже, что отпустил его на этой лошади, но теперь об этом нечего было тужить — все сошло как нельзя лучше, молодежь была очень довольна прогулкой и даже заказала лошадей на следующий день.
— А лошадь недурна, — сказал молодой человек, передавая хозяину поводья Кугуара, и в голосе его прозвучало: «Вот видите, как я езжу».
Старик видал немало таких молодцов и знал, чего стоит их уменье, но ему приятно было услышать, как хорошо вел себя Кугуар.
— А как эту лошадь зовут? — спросил молодой человек.
С минуту старик помедлил с ответом: если бы он сказал настоящее имя лошади, молодчик раздулся бы и лопнул от гордости, а потом он мог побояться взять лошадь вторично. Подумав об этом, хозяин двора дал лошади новое имя.
— Эту лошадь зовут Сумрак, — ответил он.
Сумрак — это имя звучало неплохо и к цвету лошади подходило вполне, но не суждено ему было греметь, как гремело имя Дымки в лагерях и коралях Севера, не суждено ему было катиться из штата в штат, трепетом наполняя сердца, подобно имени Кугуара.
Но лошадь уже была не та. Из редкой ковбойской лошади она стала чемпионом неукротимости для того лишь, чтобы скатиться к прокатному двору, где всякий Том, Дик или Гарри мог болтаться на ней сколько ему вздумается. Сумрак — столько-то центов в час.
