Огромный опыт сделал Клинта мастером в деле седловки: ничто не обеспокоило Дымку, и даже когда подпруга прошла у него под животом, он не моргнул глазом.
Дымка и не заметил, что он оседлан, пока Клинт не снял с него пут и не толкнул его в сторону, при этом толчке он почувствовал что-то приставшее к нему, повисшее на его спине, это было новое чувство, оно взбесило его, и, опустив морду, он забил задом.
Клинт ожидал этого, потому что нет такого дичка, который любил бы подпругу, как бы свободна она ни была, и когда Дымка взмахнул головой, Клинт был наготове: петля закружилась в его руках, бросок чуть-чуть на себя — и он присел на конце веревки.
Дымка едва не перевернулся, но Клинт поослабил веревку, и это спасло его. Ковбой не хотел валить лошадь на землю, но он не хотел также, чтобы лошадь бесилась с пустым седлом.
— Ну, Дымка, — сказал он, когда лошадь пришла в себя, обернулась и уставилась на него, — ну, Дымка, мне жаль, чтоб ты зря тратил силы. Если хочешь сходить с ума, подожди, пока я взберусь тебе на спину.
Дымка подождал — не потому, что послушался просьбы ковбоя, но потому, что он вспомнил, как эта веревка швырнула его наземь в первый день, перед тем как он был привязан к бревну в пересохшем русле за коралем.
Между рукой ковбоя и головой лошади — двадцать футов веревки. Ковбой стоит и усмехается, глядя на удивление, написанное на морде лошади, лошадь только что перестала брыкаться и вскидываться с пустым седлом. Седло впервые очутилось на ее гладкой спине, и не удивительно, что она всеми силами старалась выскочить из-под него.
— Ну, не горюй и подыми голову, — сказал ковбой, направляясь к лошади.
Широко расставив ноги, с диким огнем в глазах, храпя от удивления, Дымка смотрел, как идет к нему Клинт, он не знал, оставаться ли ему на месте и воевать или отступить перед врагом. Клинт подходил ближе. Дымка не видел в нем ничего угрожающего, стоял на месте, смотрел и ждал. Рука коснулась его лба, погладила его шею, человек тихо заговорил, и сердце Дымки понемногу перестало прыгать в груди.
Потом человек поводил Дымку немного по коралю, и Дымка, слыша при каждом своем движении скрип кожи и чувствуя тяжесть седла, готов был снова взбунтоваться, но ковбой был тут же рядом и мог осечь его снова. Дымка не хотел, чтобы его осадили, как это получилось в первый раз.
Они дошли до другого конца кораля, там Клинт обернулся и почесал Дымку за ухом.
— Так-то, дружище, посмотрим теперь, как ты будешь вести себя, когда я сяду в седло.
