- Джеймсон! - вырвалось у меня в тот самый миг, когда тетушка Либби нажала на клаксон и ударила по тормозам.
Чуть ли не из-под колес ее автомобильчика взлетел воробей.
- Дорогу птицам! - улыбнулась она.
Я же ломала голову над тем, зачем Джеймсону понадобилось арендовать усадьбу. Не значило ли это, что он и мой возлюбленный собирались оставаться здесь неопределенно долго? Сердце мое сжалось, хотя Александр на прощание и уверял меня в том, что вернется скоро. Что могло задержать его здесь?
Мы свернули на аллею. Тетушка то ли сознательно, то ли по ошибке втиснула свой автомобиль между грузовиком и оранжевым скутером. Потом она закрепила на руле противоугонную рамку, отворила входную дверь дома, построенного в сороковых годах прошлого века, и открыла почтовый ящик, расположенный на лестничной площадке. Ключей у Либби было так же много, как у уборщицы из нашей школы.
Мы еще не вошли в квартиру, а я уже вдыхала запах лаванды, просачивавшийся сквозь щели под дверью, внутри же просто погрузилась в облако цветочных ароматов, словно оказалась в саду.
Тетушка изменила прежней манере одеваться, но это не затронуло убранства ее квартиры. Если не считать нескольких риелторских проспектов, валявшихся на кофейном столике, квартирка на одну спальню по-прежнему выглядела так, будто на дворе стояли шестидесятые или семидесятые годы. Проем, ведущий в спальню, отгораживала бисерная шторка, оплывшие свечки торчали повсюду, от каминной доски до пола.
Я развешивала в ванной комнате свою вымокшую одежонку и размышляла о том, как сложилась бы моя собственная жизнь, не повстречайся мне Александр. Кем бы я стала, повзрослев? Занудвилль был слишком пресен и скучен для такой девушки, как я. Наверное, в конечном счете я тоже оказалась бы в Хипарьвилле, в квартирке, похожей на тетушкину, с той лишь разницей, что ее украшали бы канделябры, черные кружевные занавески да горгульи, пристроившиеся на спинке кровати. Впрочем, все это не имело бы никакого значения без Александра.
Я представила, как жила бы сама по себе, работая, например, барменшей в «Гроб-клубе», и вдруг прониклась сочувствием к одинокой тетушке. Сколько я ее помнила, она ела, спала и вообще жила одна. Было похоже на то, что саму тетю Либби вполне устраивал такой вот независимый образ жизни. У нее хватало друзей, главным образом из театрального круга, регулярно появлялись ухажеры. Ведь этой интересной, незаурядной женщине ничего не стоило вскружить голову кому угодно.
