— Правильнее сказать, — мысленно уточнил следивший за рассуждения жены Торат, — для чего он действует так, а не иначе?
Диспуту о том, насколько сильно формулировка вопроса меняет ответ, помешало появление Аластора. Он вышел откуда-то сбоку, хотя властители светлых в схожих случаях возникали из воздуха прямо в кресле. Дроу предпочитали экономить усилия. Сегодня глава клана облачился в одежды верховного судьи, как полагалось согласно традиции. В руках он держал «щит правосудия» — древний символ, подчеркивавший обязанности судьи как защитника слабых и невинных. Аласэ с юмором рассказывал в свое время, что создатель могущественного артефакта отличался большой предусмотрительностью и изрядным жизненным опытом. Щит составлял единое целое с ритуальным одеянием и служил мощной преградой на пути любого прямого воздействия. Случались в истории инциденты, когда проигравшие спор маги пытались выместить гнев на судье, случались.
После обязательных торжественно-напыщенных фраз вперед выступил Аласгортиа:
— Мой повелитель! Поскольку убитый принес мне старшую клятву верности, говорить за него — мое право и долг!
— Я признаю твое право. Говори, уста ушедшего Аласдиира.
— Я обвиняю лорда Рудаэра Салларана Партэ Сэ Ванна, главу рода Вереска, в своей смерти. Он убил меня, желая скрыть преступления, совершенные в прошлом.
Хотя королева объявила амнистию, указ касался только нарушений против королевской власти. На отношения высоких родов со своими вассалами Ирриана могла влиять только косвенно.
— У тебя есть доказательства, подтверждающие обвинение?
— Вот они, повелитель.
Обвинитель выложил на кафедру толстый свиток. При взгляде на туго скрученный лист бумаги в памяти смотрящего отпечатывались образы, подробно рассказывающие о процессе следствия и обнаруженных уликах. Однако логическими выкладками и результатами работы магов Аласгортиа не ограничился.
— Осознавая недостаток прямых улик, я прошу разрешения допросить лорда Рудаэра и свидетелей с помощью Зерцала Великого Прозрения.
По залу поползли шепотки. Среди Волков было куда меньше сильных некромантов по сравнению, скажем, с Глядящими из Глубины или Постигающими Истину. Кроме того, души аристократов-высокородных, даже умерших в детском возрасте и не успевших освоить магию в должной мере, хорошо сопротивлялись заклинаниям призыва, не желая расставаться с посмертным покоем. Оттого единственным способом проверить правдивость слов дроу являлось полное чтение памяти подозреваемого — процедура сложная, малоприятная и оставляющая на ауре очевидные следы. Среди светлых она практиковалась крайне редко, ибо обитатели Благих Земель полагали ложь при любых обстоятельствах поступком позорным. Как следствие, среди них считалось, что если эльфу пришлось доказывать свою правоту столь радикальным способом, иначе говоря, если ему не верят на слово, то личность он недостойная и уважения не заслуживает. Поэтому многие предпочитали смерть возможности отстоять свою правоту, открыв на всеобщее обозрение разум. Жители Темного Леса подходили к вопросам чести менее щепетильно, но и среди них
