Как будто встревоженная и разбуженная этим сном, вся жизнь Ивана Кирилловича вдруг пронеслась в его памяти. И он понял, что был счастлив всегда – жизнь его была прекрасна. Он вспомнил, как самоотверженно ухаживала за ним совсем ещё молоденькая Маша, как поразила она его своим добрым сердцем и девичьей чистой открытостью. Вспомнил, как боялся тогда, в госпитале, что, уезжая на фронт, может её больше никогда не увидеть. Но встреча их состоялась, и любовь сбылась. И это был их век со своими горестями и радостями, к которым прибавлялись горести и радости их Отечества, страны, народа, частицей которого они себя всю жизнь с гордостью ощущали.
Иван Кириллович вспомнил своё мальчишеское увлечение – запуск воздушных змей; вспомнил, как часами, даже при слабом ветре, парили его змеи над Окой, доставляя ему и всем мальчишкам неописуемую радость…
Иван Кириллович понимал, что жизнь его не прошла впустую, и всегда гордился тем, что долгие годы работал под непосредственным руководством самого Королёва, и к космическим победам советского народа имел, хотя и маленькое, но самое прямое отношение.
Неожиданно привиделись Ивану Кирилловичу последние дни войны… Вот он разъезжает на американском "Студебеккере", сидя за рулём… Вот он с друзьями у рейхстага… Вот он в теплушке, уверенно продвигающейся к Москве… Букеты цветов полевых… Приветствия… Радостные женщины и дети… Белорусский вокзал… И вот она – Маша – со счастливым заплаканным лицом…
Иван Кириллович встал, накинул халат и вышел в гостиную. И увидел Марию Игнатьевну, которая как заворожённая смотрела на фотографию, поднеся к глазам мокрый платок.
"Надо ещё немного потерпеть, совсем-совсем немного, и станет легче", – успокаивала себя Мария Игнатьевна, а слёзы катились и катились по её щекам. Иван Кириллович посмотрел на фотографию и тоже тихо и горестно заплакал.
Теперь всё было в прошлом – свет жизни померк, она стала бесполезной, мучительной, приносила лишь страдания.
Мария Игнатьевна вышла из дома и вскоре в церкви, стоя на коленях перед алтарём, обратила к Богу свои мольбы. Раскаиваясь в своих прегрешениях, замаливала грехи их обоих и просила Всевышнего простить всё неправедное, что они совершили в жизни, и особенно простить им тот великий грех, который они против своей воли вынуждены будут совершить вскоре. Помолившись, вся в слезах, в последний раз взглянула Мария Игнатьевна на лик Христа и тихо вышла на улицу.
