Евгений Скрипин ПУТЕШЕСТВИЕ ТУРУБАРОВА
Отрывок из романа "Джизнь Турубарова"
***
Полетав по парижам, люди начинают снисходительно и горько – будто узнав взрослую тайну, думать, что шарик мал, смешон и постижим.
Я сам почувствовал нечто похожее вдали от родины. В римской пиццерии, через стол от меня с Аннеттой, два громилы в розовых рубахах говорили, густо матерясь, о брюликах. От этих, факт, нигде не скроешься, подумал я. Шарик, пожалуй, да, смешон и мал.
Поэт Тушёнкин, книжечку которого я взял в дорогу, говорил об этом как деле решённом.
***
Ребенок – школьница – готовилась ко сну, боролась с выданными проводницей простынями. Вертела попой, выгибалась обезьяной с верхней полки, не подозревая, о чём может думать хмырь внизу.
Милые дети!
Я сурово оглядел курятник.
До хрена нас тут. В плацкартном не было свободных мест. Кто-то сходил, и сразу заходили, вдвое больше, появляясь из щели прохода с полосатыми тюками. Чем дальше уезжали мы к Европе, тем больше было в пути всякой азиатчины.
***
Старуха справа съела курицу и водит, далеко отклонив голову, пальцем в тетрадке, шепчет: "Шу-шу… счастье детей… хр-бр… моли Твоего Сына…"
На свиданку, в зону?
Читает вдумчивей, серьёзнее, ожесточеннее, чем я Тушёнкина.
С высокой насыпи глазам открылась речка, скошенный луг, бегущая вбок, мимо стога, колея дороги.
И там, внизу, такая была заповеданная мощь, такая великая правда, что дух захватило. Я вскочил с места, нашел сигареты.
Чёрта с два шарик мал!
Сомнительны вообще шары, вот что. Похоже, истина не шар, а – вбок.
***
Я малость подостыл в дырявом тамбуре. Слишком по-русски механически и ненадёжно стучал поезд, гоня состав на угасающий закат. Стальные нервы, поэтически подумал я.
Натянутые жилы родины. Железный болеро.
"Та-та, та-та…" – били по рельсам, пружиня на стыках, колесные пары:
Во-ды жи-вой…
…набравши в рот,
Как понятой молчит народ.
Стоя в заплёванном, дрожащем тамбуре, глядя сквозь дым в стекло на холмы родины, я понял, что люблю страну больше, чем женщину. Или – чем истину.
