В нём, в Каверине, существовал зачаток Вселенского Духа. Он мог при особом настрое, ни с чем не сравнимом восторге духовного вознесения, ласково обнять и прижать к себе облако, поздороваться с ветром, а потом улететь с ним, он мог взять лучи солнца и гладить ими себя по лицу, мог, сорадуясь движению звенящих струй, слиться с течением реки. Он мог тихой зимней ночью скользнуть в небо и там, пересыпая в ладонях мириады звёзд, упоённо слушать их доверчивый шёпот. Он много чего мог. Чувство Вселенной было для него настолько очевидным, что он, считая себя таким, как все, совершенно естественно полагал, что и другие именно так всё и чувствуют. Даже более, он был настолько убеждён, что чувство, временами мощно вырывающее истину из его души, есть и у других, но подойти к кому-то и спросить об этом, для него представлялось совершенной глупостью, вроде: "А у тебя две руки?" Чего спрашивать, когда и так видно, что две? Как же он удивился, что его мироощущение, оказывается, большинству людей недоступно вовсе, некоторые же, только прикоснувшись самым краешком к умопостижению Вселенной, тут же бегут в паническом ужасе: "Я с ума схожу!" Каверин на это только плечами пожимал. Он знал: Вселенная нигде не начинается и нигде не кончается. Вселенная бесконечна. Вселенная была всегда, она никогда не начиналась с какого-то "Большого взрыва" и у неё не будет конца.
Мысль о том, что Вселенная конечна, доказательной логикой вбита в головы людям нравственными пигмеями-пятичувственниками, которые своим трехмерным мировосприятием и одномерным временем могут считать только конечные числа. Пигмеи присвоили и воспитали под себя науку. Теперь любая наука, прежде чем таковой назваться, выгораживает в вечной и бесконечной Вселенной для себя загон. Затем, воображая, что за созданным ею забором ничего нет и не может быть, начинает измерять, взвешивать, оценивать и продавать захваченный участок. Кому эта наука, ещё до создания себя, начинает служить? Ясно, – хозяевам! Но ведь и спорить с ними трудно – однажды рождённому и обречённому умереть, обладающему считаемой днями и годами земной жизнью человеку непросто признать, что Вселенная была всегда. Границы Вселенной – есть результат достижимости разума и чувственности. Ведь было же представление, что вся Вселенная вращалась вокруг Земли, стоящей на трёх китах! Пигмеи не принадлежат Вселенной, понять и охватить её они не могут, они в ней и на ней паразитируют. Выменивают, воруют и скупают её частички и тут их разрушают. То, что при таких операциях теряется Истина, их не беспокоит. Эта боль остаётся за пределом их чувственности. Они понимают, что Вселенную им не разрушить никогда и за это ненавидят её лютой ненавистью. Взвесить, измерить, посчитать и купить! – Вот откуда растут лапы этой идеи! Когда Каверин понял эту причинность, он успокоился. Любое, даже очень большое число, может быть увеличено прибавлением к нему другого. А бесконечность и вечность Вселенной делает из магии конечных цифр пшик! Конечность скорости света – вот где приговор, жуткий конец считающим пигмеям!
