Мне исполнилось тридцать лет. В тот день у меня собрались все мои друзья. Не было только Аристотеля. Он почему-то запаздывал. Я уже был уверен, что он не придет, но он явился. Он пришел перед утром, уже на рассвете, когда разошлись гости и я собирался ложиться спать.
- Извини, Виктор, - сказал он, - меня задержала работа.
В руке его была какая-то вещь. Он положил ее на стол.
- Это мой подарок. Не знаю, обрадует ли он тебя. В этом пакете лежит твое будущее.
- Ты, по обыкновению, шутишь, Аристотель, - сказал я.
Он усмехнулся. И лицо его, всегда бледное, показалось мне еще более бледным и усталым.
- Шучу, - ответил он, - но только наполовину.
Я хотел уже развязать пакет, но он схватил меня за руку.
- Постой! Я сам...
- Давай лучше выпьем.
Я налил в рюмки вина. Мы чокнулись.
- За тебя, - сказал Аристотель. - Но не за сегодняшнего, а за того, который осуществит все заложенные в нем возможности. За твои возможности, Воробьев!
- Мои возможности более чем скромные, - сказали.
- Не прибедняйся. Ты человек. Тебя открыл Рембрандт на своих портретах. В тебе природа зародила сознание, чтобы взглянуть на самое себя твоими глазами. Ты...
- Лучше покажи свой подарок.
- Сейчас развяжу. Я вложил в него труд нескольких лет. Но прежде я хочу рассказать о принципах, которые положены в основу. Ты знаешь, что сущность психических явлений - это субъективное отражение объективной действительности. Какие механизмы формируют чувственный образ? Много бессонных ночей я провел, чтобы ответить на этот вопрос. Я изучил все эффекты рефлекторных действий. Психические изображения... Как руки и кисть переносят на холст тот образ, который возникает в психике художника? Когда мне удалось изучить этот феномен, я стал искать иных способов изображения. Мне нужен был не холст, а живое пространство и время. Мир! Впрочем, суди сам.
Он быстро развязал пакет, достал аппарат странной формы из неизвестного мне металла и включил его.
Тут произошло непредвиденное.
Пространство и время как бы переместились, и я увидел себя, перенесенного в другой период своей жизни. В пожилом человеке, внимательно разглядывающем меня, я узнал собственные черты, тронутые старостью.
Старик, который стоял передо мной, был я сам, перенесенный в будущее. Он стоял и смотрел на меня с тем несколько грустным любопытством, с которым рассматривают свое юношеское изображение. В глазах светился опыт долгой жизни, опыт, неведомый мне. Да, это был я.
