Словно пустыня…
ПИР КОРОЛЕЙ
Так. Коммуна в развалинах. Мир обнищал.
А.Рембо
Они победили. Мечи
перекованы на зажигалки.
Город остался городом.
Фонари — фонарями.
В чашах хрустальных весело
плещется самогонка
Рядом закуска. Ломтиками
нарезанное салями.
Пир. Горой стеклотары.
Триумфальные арки.
Обвалились ворота
с проржавевших петель.
У поражения вкус
опьяняюще-горький.
Они победили. Но этого
никто не заметил.
И стерегут часовые
покой опустевших башен,
Слушая пение тех,
кто мог стать королями.
Пир завершается. Жизнь
продолжается дальше.
Город остался городом.
Фонари — фонарями.
Р.Ц.Т.
В стигийских болотах разлилась Лета
У нас наступило
Лето
Мы медленно варимся в камерах-печках
В лучах инфракрасного
Света
Раскалились на солнце окна и двери
Ветер, растаяв,
Затих
И я молчу, в злобе бессильной
Наблюдая невнятные
Сны
Там, за заборами, позеленели
Бронзовые
Леса
Там как минуты несутся недели
Здесь сутки словно
Года
Там люди смывают в проточной воде
Память о долгой
Зиме
И там давно, в ночной тишине
Перестали рыдать
Обо мне
Я, наверное, прожил жизнь до середины
Раз попал в этот сумрачный
Лес
Но я не умер, я просто из будней
На какое-то время
Исчез
Лишь превратился в прозрачную тень
Своих воспоминаний
О прошлом
И когда я вернусь, выйдя из этих стен,
Знаю, всё будет новым,
Чужим
Будут новые лица и новые песни
Станет новой вода в Латгальских
Озёрах
И я буду знать, что законы и право
Всего-навсего тлен
И прах
Я снова увижу старых друзей
Но взгляд уже будет
Другой
Но это потом, а пока, раздражённый,
Бредет в коридоре
Дежурный
И за днём идёт день, одинаково-серый,
Замедленно-мерными
Каплями
От жары тихо скулят Церберы,
Позвякивая
Цепями
Снова ужином кислая будет капуста
Гарниром к рыбным
Котлетам
В стигийских болотах привольно разлита
Река под названием
Лета…
г. Рига
Молодёжь — это когда человечек из ребенка вдруг становится почти что взросляком. Таким недовзросляком. Это первая сигарета, первая рюмка водки, первый поцелуй, первый секс. Это когда он плюет на смазанные краски детства, на родителей и старших, на добрых бабушек и ласковых мам, на манную кашу и непрочитанные сказки. Детства и не было у него: родные и окружающая действительность тщательно оберегали его от волшебных сюжетов, от небылиц и праздных шатаний. Или: детство еще оберегало его невинностью и яркостью восприятия; да, он был наивным мальчиком, пожалуй. В детской жизни было еще много ненужного пафоса и максимализма, но это всё в прошлом. Двери большой жизни распахнулись, и сладкий смрад взрослых, "настоящих" дел приятно защекотал ноздри.
