Я сделал вид, что не слышу его. Уже давно взял себе за правило: если не знаешь, что делать, лучше не делай ничего. Так как мне в голову не приходило ни единой разумной мысли, я решил отмалчиваться до конца. А Леопольд сухо промолвил:
— Теперь ступай, мужик. Не скажу, что знакомство с тобой доставило мне удовольствие.
— Бросьте свои фокусы! — повторил тощий ещё на октаву выше; он уже не визжал, а пищал.
В этот момент троллейбус подошел к очередной остановке. Двери открылись.
— Убирайся прочь! — рявкнул кот тощему.
Тот бросился к ближайшему выходу, пулей вылетел из троллейбуса и стремглав понёсся куда глаза глядят.
Водитель, казалось, только этого и ждал. Едва тощий выбежал, он нервно щёлкнул тумблерами, все двери закрылись, и троллейбус поехал дальше. В салоне по-прежнему царила напряжённая тишина.
Поскольку соседнее сидение освободилось, коты устроились на нём и, ласково мурлыча, тёрлись мордочками.
— Любовь с первого взгляда, — объяснил Леопольд. — Весна.
Я кивнул:
— Прекрасно вас понимаю, друзья… Однако же, Леопольд, она не твоей породы.
— Как раз моей, — возразил кот. — Я понял это сразу, как только увидел её. Давно не встречал соплеменников.
— Вот как? — удивился я. — Но ведь она не сиамка.
— Я тоже не сиамец. Просто очень похож.
— Тогда какой же ты породы?
— Не знаю… То есть, не помню человеческого названия. Мэтр мне говорил, но я забыл. Моя порода не имеет к сиамской никакого отношения.
— Понятно, — сказал я. — Твоя подруга тоже умеет разговаривать?
— По-человечески нет.
«Слава Богу!» — подумал я и облегчённо вздохнул.
На следующей остановке троллейбус опустел почти на две трети. В салоне осталось человек пятнадцать — самых любознательных и не слишком нервных. Они постепенно разговорились. Ясное дело, речь шла о Леопольде. Большинство придерживалось мнения, что это чревовещание; их оппоненты настаивали на том, что все пассажиры троллейбуса стали жертвами массового гипноза. Только один мальчик лет пяти робко предположил, что кот на самом деле разговаривает, — и тотчас получил подзатыльник от своего отца. «Не говори глупостей!» — сказал тот.
Леопольд недолго терпел эти оскорбительные разговоры. Для лучшего обзора он вскарабкался на моё плечо, положил мне на голову передние лапы и с этой импровизированной трибуны провозгласил:
— И не гипноз, и не чревовещание! Почему бы вам не взять пример с этого умного ребёнка и не допустить, что я действительно разговариваю? Сам по себе, а?
