— И что мы им скажем? — задал я встречный вопрос. — Что ты говорящий? Они же всё равно не поверят!
— Не поверят, это точно, — вмешался дед. — Я тоже не верю. Мне только кажется, что кот разговаривает.
— Когда кажется, креститься надо, — огрызнулся Леопольд. Старичок немедленно последовал его совету и перекрестился. А кот повернул голову, с тревогой посмотрел на меня и спросил: — А вдруг девчонки не скажут Инне, что мы приходили?
— Скажут, не сомневайся, — успокоил я его. — И мой адрес передадут. Если не сегодня, так завтра.
— А если не передадут? — стоял на своём Леопольд.
— Тогда в понедельник мы снова придём.
— В понедельник меня здесь не будет, — категорически заявил дед. — Я весь день просижу дома.
Леопольд залез мне на колени.
— Пошли, Владислав, — сказал он, подозрительно косясь на старичка. — Здесь нам делать нечего.
Я взял его на руки и поднялся.
— Ну что ж, пошли.
— Arrivederci, amico,[3] — ласково проворковал Леопольд, обращаясь к деду. Оказывается, он знал не только язык Цицерона, но и язык Петрарки.
— Пропади ты пропадом, зверь бешеный! — пробормотал старичок, вытирая грязным носовым платком вспотевшую лысину. — Управы на вас нет, душегубы проклятые…
Сделав несколько шагов, я не выдержал и оглянулся. Дед смотрел нам вслед; его взгляд был тусклым и опустошённым…
*
Когда на остановке в салон троллейбуса вошёл молодой человек лет двадцати четырёх с сиамским котом на руках, то ни водитель, ни пассажиры даже подумать не могли, что этот день, этот рейс, и, наконец, этот молодой человек с котом впишут немеркнущие строки в книгу их унылой, заполненной будничными проблемами и повседневными хлопотами, жизни.
Впрочем, я и сам не подозревал об этом. Просто вошёл в переднюю дверь (для пассажиров с детьми, инвалидов и граждан преклонного возраста), как пассажир с котом, и сел на свободное место рядом с другим пассажиром с котом, точнее, как потом выяснилось, с кошкой — прелестной беленькой кошечкой. Я выбрал это место не без умысла, в надежде, что Леопольду захочется поболтать с соплеменником, и его не потянет говорить по-человечески.
На протяжении первых двух остановок, так оно и было: Леопольд и беленькая кошечка ласково мурлыкали — наверное, разговаривали, — и тёрлись мордочками. Словом, идиллия.
Идиллия, однако, длилась недолго. Вскоре кот подтянулся к моему лицу, положил передние лапы мне на плечо и прошипел в ухо:
— Купи у этого типа киску — сейчас же! Иначе я заговорю. Громко заговорю. Клянусь.
